свои доходы за счет ареста имущества освобожденных от наказания подозреваемых.1 Во многих общинах морисков не было христианского священника, поэтому продолжение исповедования старой религии не вызывает удивления; даже в тех районах, где происходила христианизация, иногда возникало исламизированное христианство, о чем свидетельствуют замечательные свинцовые таблички из Сакромонте, недалеко от Гранады, с их пророчествами о том, что "арабы будут теми, кто поможет религии в последние дни", и загадочными ссылками на христианского халифа, или преемника (Иисуса, а не Мухаммеда).2 Во многих отношениях главная забота короны была скорее политической, чем религиозной: Один испанский христианский писатель сообщил, что лидеры гранадских морисков вели тайные переговоры с правителями барбарийских государств и с турками в надежде создать государство под их защитой, но это было безнадежным делом, поскольку у них не было ни кораблей, ни припасов; кроме того, испанские прибрежные станции в Северной Африке служили частичным барьером для контактов между барбарийскими государствами и морисками, а "алжирские корсары гораздо лучше умеют пиратствовать и торговать вдоль побережья, чем совершать сложные экспедиции на суше".3 Но даже в этом случае не было места для самоуспокоения. Мориски могли поддержать османских султанов, создав отвлекающий маневр внутри Испании, в то время как армии и флоты католического короля были заняты в далеких землях - не только в Лепанто или на Мальте, но и в Нидерландах. Филипп II, как и его отец Карл V, был склонен рассматривать проблему неверия в черно-белых тонах, так что для Филиппа присутствие в Испании непокорных морисков было, в конечном счете, частью той же проблемы, что и присутствие в его северных владениях непокорных кальвинистов: "Я обязан действовать так конкретно перед Богом и миром, - писал Филипп, - ибо "если еретики возьмут верх (чего, я надеюсь, Бог не допустит), это может открыть дверь к худшему ущербу и опасностям, и к войне внутри страны".4

 

Эти опасения, похоже, сбылись в последние дни 1568 года, когда вспыхнуло насилие среди морисков Гранады, возмущенных постоянными попытками правительства и инквизиции превратить их в настоящих христиан. Морисков обязали говорить на кастильском языке вместо арабского; им запретили носить "мавританские одежды, которыми они так гордились"; женщинам приказали отказаться от чадры и показывать свое лицо; им запретили собираться в общественных банях, а мавританские танцы были запрещены на свадьбах и других торжествах.5 В течение двух лет шла ужасно кровопролитная война между соперниками, не желавшими уступать друг другу; как и опасались, турки и берберы прибыли из Северной Африки, чтобы предложить поддержку повстанцам, и были установлены дипломатические связи с Возвышенной Портой и североафриканскими правителями.6 И все же этой поддержки оказалось недостаточно, чтобы сломить решимость испанских войск, возглавляемых доном Иоанном Австрийским, чья безжалостность вскоре принесла ему командование христианским флотом при Лепанто. Проблема для морисков заключалась в том, что "вместо того чтобы положиться на собственные силы, они упорно продолжали обманывать себя (вопреки всем доказательствам), что из Барбары прибудут большие армии, чтобы помочь им, или, если это не удастся, прибудут огромные флоты, которые чудесным образом вырвут их, их семьи и их имущество из наших рук "7.7 На самом деле турецкий двор решил, что Испания ему не по зубам, и обратил свое внимание на гораздо более доступный и реальный приз - Кипр.8 Трудности морисков усугублялись тем, что восстание было сосредоточено в горах Альпухаррас и Гранаде, вдали от побережья. После поражения 50 000 морисков оказались рассеяны по всей Кастилии, оставив единственное крупное скопление мусульман в королевстве Валенсия.9 Однако это было временным решением; когда в 1580 году Филипп II занял трон Португалии, появилась возможность установить полное религиозное единообразие во всей Иберии. В качестве одной из возможностей рассматривалась отправка морисков в море на кораблях, которые затем должны были быть списаны, поскольку не было смысла пополнять население враждебной Северной Африки. Епископ Сегорбе холодно предложил отправить морисков на Ньюфаундленд, поскольку "там они полностью вымрут", особенно после того, как все мужчины будут кастрированы, а все женщины стерилизованы10.10 Таким образом, вопрос о возможности массового изгнания стоял на повестке дня в 1580-х годах, почти за тридцать лет до того, как он был окончательно решен. Вопрос заключался не в том, следует ли их изгонять, а в том, какими средствами. Примечательно, что при этом предполагалось, что все мориски - потенциальные предатели, политические и религиозные враги христианства, и игнорировалось значительное число новообращенных, которые ассимилировались в христианском обществе (некоторые, правда, стали священниками); не учитывались и последствия для Испании в период растущих экономических трудностей, особенно в центральных районах проживания морисков - королевстве Валенсия. К этому времени упадок города Валенсии был очевиден; существовали обоснованные опасения по поводу состояния шелковой и сахарной промышленности, а также опасения, что ирригационные сооружения выйдут из строя, и тогда и без того недостаточные запасы воды, которые город получал из сельской местности, исчезнут.11 Валенсийские кортесы, или парламент, не сомневались, что изгнание разорит валенсийских помещиков, включая церкви и монастыри, а валенсийские посланники, отправленные королю, указывали, что корона потеряет доходы, которые обычно получала за охрану берегов Испании. Все это было бесполезно - к тому времени, когда посланники добрались до короля Филиппа III, указ об изгнании уже был издан, в августе 1609 года.12

В конце концов победил аргумент, что проще отправить этих людей в Северную Африку, и указ об изгнании начался с того, что мориски начали настаивать на изменнической переписке с правителями Барбарии и Турции.13 Хотя указ требовал немедленной эвакуации на кораблях, предоставленных короной, процесс неизбежно оказался гораздо более медленным, и высылка продолжалась до 1614 года. Экономические аргументы против изгнания были частично услышаны: шести из каждых 100 морисков разрешалось остаться, если они были фермерами и проявляли христианские симпатии; они должны были "показать тем, кто завладеет их владениями, как работать, в частности, на сахарных заводах и ирригационных системах". В указе в мельчайших подробностях (современному читателю это напомнит печально известную конференцию Ваннзее в нацистском Берлине) были указаны точные категории людей, которые должны были отправиться в путь, поскольку существовали смешанные семьи и возникали вопросы относительно детей, у которых один из родителей был христианином.14 Порты, из которых они должны были отправиться, были тщательно определены и включали Аликанте, Валенсию и Тортосу. Была развернута проповедническая кампания, в которой утверждалось, что мориски собираются привести в Испанию османский флот и что они предложили 150 000 солдат для помощи туркам. У морисков возникло искушение оказать сопротивление, но они отказались от всякой надежды на это, когда увидели, насколько велики