Над ухом просвистела стрела с кремневым наконечником, задев седые волосы.

Черный длинный меч прыгнул в правую руку, столь же темный короткий меч – в левую. Тэйн скрылся среди камней еще до того, как смолкло эхо звона тетивы.

Тишина.

Не было слышно ни щебета птиц, ни шуршания бурундуков, спешивших по своим загадочным делам. Высоко на фоне ярко-голубого безоблачного неба величественно парил одинокий орел, тень которого скользила по иззубренному горному склону, словно неистовый дневной призрак. Ветер доносил лишь запах старого хрупкого камня.

Тишину прорезал человеческий крик.

Тэйн вытер короткий меч о засаленные шкуры своей жертвы. Темное блестящее лезвие казалось маслянистым на вид, в лучах солнца играли на нем тусклые отблески цвета индиго и пурпура.

Подобные клинки половине мира внушали страх.

Послышался голос, кого-то звали по имени. Другой ответил ему, и ответ, вероятно, означал «Заткнись!» – хотя Тэйн не был уверен. Язык горных племен оставался для него тайной.

Он сидел на корточках, весь обратившись в зрение и слух. На лицо мертвеца опустилась муха. Описав несколько сужающихся кругов, она принялась обследовать рот трупа.

Тэйн вскочил.

Следующий умер, не издав ни звука. Третий отпраздновал собственную гибель, покатившись вниз по склону под стук камней.

Тэйн снова присел, ожидая. Оставалось еще двое. Один обладал аурой Силы. Шаман. Он мог оказаться серьезным противником.

Над склоном пролетела еще одна тень. Тэйн едва заметно улыбнулся. Дети преисподней сегодня цеплялись за ее юбку.

Стервятник осторожно кружил в небе, не опускаясь ниже, пока к его мрачному танцу не присоединился десяток собратьев.

Достав из дорожного мешка сосуд, Тэйн зачерпнул часть содержимого двумя пальцами. В воздухе на мгновение повеяло ароматом корицы, который тут же сменился отвратительным запахом смерти. Он потер руки, пока они как следует не покрылись жиром, затем убрал сосуд и достал маленькую серебряную шкатулку, в которой хранилось нечто похожее на сушеный горох. Он покатал горошину по ладони, пристально глядя на нее, затем сложил руки лодочкой, сосредоточился на шамане и вздохнул.

Стервятники опустились ниже. На проходившую внизу тропинку выбралась собака – облезлая рыжая сука с отвисшими сосками. Подойдя к трупу, она обнюхала его, неуверенно тявкнула, а затем заскулила.

Тэйн мягко подул в лодочку.

Между его пальцами заструился бледно-голубой свет, который становился все ярче, пока не сравнялся по синеве с бескрайним небом. Сияние проникало сквозь плоть, очерчивая кости.

Глубоко вздохнув, Тэйн раскрыл руки. В сторону от него поплыл ослепительно-голубой шар. Он вытер ладони о горную траву, затем протер их землей, чтобы рукояти мечей не скользили в ладонях.

Взгляд его устремился на покачивающийся голубой шар, а мысли – на шамана.

Шар вплыл между грубо отесанными камнями конической формы.

Кто-то закричал. Тэйн поднял мечи.

Крики напоминали вой зверя, умирающего в муках. Они все продолжались и продолжались.

Тэйн вышел из-за валуна и посмотрел вниз. На земле перед ним корчился шаман. Голубой шар только что пожрал его правое предплечье и принялся за плоть выше локтя. Покрытый струпьями растрепанный мальчишка пытался сбить пламя рваным одеялом.

Тень Тэйна упала на шамана. Мальчишка взглянул в карие глаза, никогда не знавшие жалости, и лицо его побелело от ужаса.

Меч сверкнул, словно черный змеиный язык.

Тэйн поколебался, прежде чем прикончить шамана. Но вряд ли дикий колдун проявил бы к нему такую же милость.

Он разбил все амулеты шамана, сохранив лишь череп на копье, который поставил словно отметку на могиле. Народ из племени шамана наверняка правильно бы его понял.

Время посеребрило виски Тэйна, но он оставался человеком, которого следует опасаться. Когда-то он был претендентом-тервола и в течение десяти лет полностью посвящал себя изучению Силы. Тервола, великие маги родины, на чье звание он претендовал, объявили его кандидатом в возрасте трех лет. Но он никогда не проявлял необходимого хладнокровия и не выработал в себе неукоснительную дисциплину, требовавшуюся для получения статуса избранного. Он понял и осознал собственные недостатки и, в отличие от многих других, научился жить с пониманием того, что никогда не войдет в число властителей родины.

Вместо этого он стал ее солдатом, и обучение в качестве претендента сослужило хорошую службу.

Тридцать лет в легионах. И все, что он приобрел, – прекрасно обученный мерин, своенравный мул, знания, оружие и доспехи. Золотые знаки на лежавшем во вьючном мешке нагруднике свидетельствовали о его звании главного сотника гвардии Демона и о многих почестях, которых он удостоился.

Но дикий колдун с запада убил Принца-Демона. Гвардии некого стало защищать. Тэйну некем было командовать… И теперь тервола воевали друг с другом за трон Империи Ужаса.

Никогда прежде легион не сражался с легионом.

Тэйн ушел. Его утомила солдатская жизнь. Он видел слишком много войн, слишком много сражений, слишком много безжизненных взглядов с немым вопросом «Зачем?» в мертвых зрачках. Он совершил слишком много зла, не возражая и не требуя оправдания. Предел всему наступил, когда Шинсан обратился против самого себя, словно бешеный пес, не способный найти другую жертву.

Он не мог участвовать в самоуничтожении собственной родины. Он не мог поднимать священные мечи против тех, с кем делил поля сражений.

Он предпочел дезертировать.

Его нагрудник украшали многие почетные знаки. За тридцать лет он совершил множество ужасных и омерзительных поступков.

Солдаты Шинсана не ведали поражений. Они были лучшими в мире, непобедимыми, безжалостными, и у них всегда имелась работа. Их боялись далеко за пределами земель, где прошли их сапоги и раздавались боевые сигналы барабанов.

Тэйн надеялся на новую жизнь в краю, не знавшем подобного страха.

Он продолжал углубляться в горы.

Один за другим дети преисподней спускались на пиршество.

II

Свеча цвета слоновой кости освещала безликую келью. Перед ней в позе лотоса сидел на голом гранитном полу человек в черном. Глаза его за маской пантеры из кованого золота оставались закрытыми.

Он не спал, но слушал, и никто не обладал подобным слухом, кроме повелителей Силы. Он занимался этим уже много месяцев, чередуясь с таким же, как он сам, претендентом, и уже слегка подустал.

Его звали Кай Лин, и он был кандидатом-тервола. Он выполнял задание, которое могло ускорить его повышение до избранного. Он боролся за свое продвижение десятилетиями, твердо решив добиться того, что, казалось, постоянно от него ускользало.