Правда, и сами османы понесли большие потери – можно представить, насколько иным мог бы быть результат сражения, если бы пилигримы действовали сообща. С большим трудом король Сигизмунд Венгерский спасся морским путем. Раздосадованный большими потерями, Баязед приказал перерезать (!) всех пленных христиан, и только некоторые наиболее знатные пленники получили право на общий выкуп в 300 тысяч золотых монет[927].

Покончив с крестоносцами, Баязед решил развить успех. Потрясенная разгромом крестоносного воинства у Никеи, Европа увидела в скором времени турецкие конные отряды в Штирнии. Вслед за тем османы захватили Морею, и деспот Феодор Палеолог поспешил подтвердить свои вассальные клятвы перед султаном. Затем была опустошена Валахия и Фессалоники. Для Византии гибель крестоносцев грозила новой катастрофой, на этот раз практически неизбежной, поскольку турки вновь блокировали Константинополь. Баязед потребовал от царя немедленно сдать город, но получил отказ. Тогда османы начали методично опустошать и присоединять к своему султанату последние оставшиеся византийские территории, еще принадлежащие Империи. Не снимая, конечно, осады.

В осажденной столице цена хлеба доходила до 20 золотых монет за хлебец, и множество неприбранных трупов людей, скончавшихся от голода, валялось на улицах Константинополя. Практически не осталось воинов, способных держать в руках оружие и занять позицию на крепостных стенах. Но Баязед не торопился – он был уверен, что город падет и без штурма. Султан хвалился в своих посланиях василевсу, что после взятия Константинополя сделает из Святой Софии мечеть, а всех мужчин до 30 лет обрежет и обяжет принять Ислам[928].

Обезумевшие константинопольцы, ожидая неминуемой гибели, обвиняли во всем св. Мануила II. Они даже хотели сместить царя и поставить вместо него бывшего василевса Иоанна VII Палеолога, который в это время проживал в ставке султана[929]. Едва ли могут быть сомнения в том, что Иоанном VII Палеологом играли и сам он являлся заложником ситуации. Но, как полагают, в глубине души бывший василевс и нынешний претендент был не очень против нового царствования, надеясь после коронации какимто хитрым способом избавиться от Баязеда. Скорее, это была наивная мечта, чем реальный план, свидетельствующая, однако, об отсутствии у Палеолога мыслей о предательстве родины[930].

И вновь император разослал послания о помощи во все христианские государства, включая далекую Москву. Особую надежду царь питал в отношении Французского короля Карла VI Валуа (1380—1422), и его послание отличалось исключительной изысканностью. И действительно, христианнейшая Франция, находившаяся в смертельном противостоянии с Англией, нашла возможность выделить Византии отряд маршала Жана II ле Менгра по прозвищу «Бусико» (1366—1421), в состав которого вошли 1200 рыцарей самых знатных и аристократических семей.

Сам маршал, человек необычайной храбрости, живая легенда французской армии, всю свою жизнь провел в далеких путешествиях и опасных походах и не нуждался в дополнительных рекомендациях. В 1396 г. Бусико принял участие в Крестовом походе Сигизмунда Венгерского, под Никополем был ранен и попал в плен, чудом избегнув смерти – его (одного из очень немногих пленников) выкупили. И теперь, услышав зов о помощи императора св. Мануила II, маршал с радостью возглавил отряд соотечественников.

Однако, как всегда, остальная помощь явно была неадекватна турецкой угрозе. Некоторые государи сочувственно приносили соболезнования, другие выделили скромные денежные средства для византийцев. Наиболее существенные пожертвования были получены от Московского князя Василия Дмитриевича (1389—1425), но и он не мог помочь войсками. Между тем Бусико с французами начал свой беспримерный поход к Константинополю. Заранее оповещенный об этом, султан Баязед попытался перекрыть ему проход через Дарданеллы, но французский флот пробился через ряды турецких судов и под восторженные крики византийцев в начале 1399 г. вошел в Босфор[931].

В значительной степени успех соединеннных франковизантийских войск был обусловлен тем, что в это же время Баязед был вынужден вновь заняться проблемами на Востоке. Его беспокойный родственник Аллаэдинбей даже после блестящей победы османов над крестоносцами у Никополя заявил, что вовсе не считает себя вассалом всесильного султана. Он осмелел настолько, что атаковал Анкару и даже посадил в темницу губернатора этого города ТемирТаша пашу. В результате Баязед был вынужден отправиться навстречу Караманскому бею и в нескольких сражениях разгромить Аллаэдинбея, отступившего в крепость Конья. Лишь зимой 1397 г. мятежный эмир был предательски выдан Баязеду, который не без удовольствия казнил врага.

Присоединение Карамана к османским владениям освободило, с одной стороны, Баязеда от страха перед постоянными угрозами со стороны караманских сельджуков. С другой – предрешило возникновение новых проблем, еще бульших. На севере, в Сивасе, все еще собирал силы кади и поэт Бурхан альдин Ахмад (1345—1398), правительузурпатор государства Бурханеддина, воевавший и с караманидами, и с османами, и с монголами. В какойто момент он пошел на союз с мамелюками и при их помощи отбил нападение караманских сельджуков.

Все же, поочередно предаваемый своими союзниками и подданными, Бурхан альдин Ахмад был разгромлен войском Баязеда в 1398 г. в битве у Карабела, в горах Харпут, что в Анталии. Как вскоре выяснится, это была пиррова победа, поскольку, в отличие от других противников по Малой Азии, этнических тюрков, Бурхан альдин Ахмад представлял наследников Монгольской империи Чингизхана Ильханидов, и его претензии были лишь новым вызовом османам со стороны очередного делателя истории Тамерлана (1370—1405). Теперь, после захвата османами Сиваса, две силы неизбежно должны были столкнуться[932].

Тем временем, объединив свои скромные силы с французами, св. Мануил II деблокировал Константинополь, а затем совершил вместе с Бусико несколько очень удачных рейдов по азиатскому побережью и даже вышел с маленьким флотом в Черное море. К сожалению, эти локальные победы уже ничего не решали – денег не было, подвоз продовольствия в Константинополь был все равно затруднен. Да и французские рыцари не могли вечно оставаться в Византии – их задачей являлась кратковременная помощь, а не перемена места жительства.

Но и благородный маршал Бусико никак не желал оставлять своего союзника в одиночестве, а потому уговорил императора отправиться вместе с ним в Западную Европу, чтобы наглядно показать, как много может сделать соединенная сила нескольких христианских государей против мусульман. Делать было нечего, и василевс с неохотой согласился.