А ещё одной особенностью этих его затяжных прибытий было обычное одиночество. Такая жизнь, он почти не летал рейсовыми трансгалами, которые оставляли на пересадочной пёструю толпу туристов, гостящих родственников, командировочных, просто праздно шатающуюся по Галактике в поисках цели в жизни молодёжь. Обычным средством передвижения Кенстриджа были скоростные патрульники ГКК, изменившие ради него одного свою трассу, порой это были даже, великое дело, личные яхты кого-то из членов Совета, чаще управляемые автоматикой или специально выделенным пилотом, но однажды эту посудину вёл самолично один из Воинов, увы, не представившийся. И каждый раз в итоге Кенстридж оказывался в капсуле кроссатмосферника один, иногда с парой скучающих инженеров ГИСа, по делам мотавшихся на орбиту, в лучшем случае это была школьная экскурсионная группа, эти всегда стараются подгадать свободное от прибытия шумных трансгалов время, и натыкаются в итоге своего захватывающего путешествия на усталый взгляд мучающегося Кенстриджа, остаток пути имея счастье наблюдать его выстукивающий румбу (а может джайв) носок правой туфли. И тоже начинали ныть и причитать, видимо, за компанию.

Так что лучше, конечно, иметь в попутчиках пёструю и говорливую компанию, чем детсадовский выводок, но и одиночество сойдёт.

Кенстридж настолько углубился в свои построения, что едва не пропустил долгожданный сигнал на выход. Уже погасла внутренняя силовая переборка, и лепестки шлюзовой камеры приветливо распахнулись, стоило Кенстриджу сделать шаг в нужном направлении. Что ж, багажа у него сегодня с собой не было вовсе, тем быстрее доберёмся до дому, нужно только будет по дороге заскочить…

Потоком мыслей грузную фигуру Кенстриджа вынесло через переходник и сканеры биоконтроля, туда, навстречу ласковому солнцу и свежему ветру, такому необычно ароматному после месяцев станционных климатизаторов. Мучительное ожидание закончилось, снова можно было вернуть себе возможность делать, что хочется. Он дома, об этом стоило напоминать почаще, а не то…

Он действительно дома. Под аркой центрального портала огромного пустого зала посадочной его ждала Ларка в обнимку с двумя яростно верещавшими мелкими козявками. Ждала и улыбалась, как может улыбаться безумно любящая дочь своему бедолаге-отцу, который так погряз в своей работе, что скоро забудет дорогу домой. Веснушки вызывающе сверкали на чуть вздёрнутом носу, рыжие локоны трепал обещанный ветерок. В этот момент Кенстридж был готов провалиться сквозь землю от стыда и умереть от нахлынувшего на него чувства. В носу предательски защипало. Так, держись, инвестигейтор.

— Привет, пап.

— Привет, заяц. Я привёз тебе подарок.

— Надеюсь, не как в прошлый раз?

— О, дважды так сглупить даже у меня не выйдет. На этот раз всё по-взрослому. Я взял год тайм-аута. Пока. Если понравится, уйду насовсем.

— Не обманываешь?

— Я тебя когда-нибудь обманывал?

Два взгляда, один навстречу другому. Как часто бывает на службе. Но, глядя на Ларку, он не нуждался в талантах инвестигейтора, они читали друг друга как открытую книгу.

— Ты часто добросовестно заблуждался.

— Сейчас всё не так. Мне предложили временно передать все дела, и я согласился. Никаких авралов, никаких вызовов на «Сайриус», мне нужно разобраться с самим собой, чтобы понять, куда двигаться дальше. Мне банально больше некуда лететь.

— Только сюда?

— Да.

— Ты поэтому так задержался? Сдавал дела?

— Не только. Галактика полна соблазнов. Мне нужно было тщательно обрубить все хвосты. Теперь я только ваш — твой, этого мира. По крайней мере на год. Обещаю.

Тут эти самые «мелкие» окончательно перешли на ультразвук, принявшись орать во всю глотку. Им явно не нравилось, что на них не обращают должного внимания. Сколько же им, что они так верещат? Месяца четыре, наверное, силушек лишних полно. Впрочем, Ларка на их вопли не обращала никакого видимого внимания.

— Не обещай. Просто останься здесь, сколько сможешь.

— Я останусь.

Кенстридж впервые за последние недели по-настоящему обрадовался обстоятельствам своего последнего полёта на «Сайриус». Бывает и так, что самые трагические события оборачивают тебя в нужном направлении.

Кенстридж приветственно помахал вопящей парочке, оставаясь на почтительном расстоянии, и они не спеша двинулись на выход. Снаружи, кто бы мог подумать, их ждала Элизабет, а в сторонке неуверенно топтался молодой папаша с выражением крайней неловкости на лице. Этот ладно, ему положено, хоть до сих пор они и десятком фраз не перекинулись, ничего, Кенстридж ещё успеет узнать его поближе. Но вот появление бывшей стало для него ещё одним на сегодня сюрпризом. Последним ли?

— Как поживаешь? Мы с тобой года полтора не виделись, да?

Элизабет, видимо, вовремя разглядела его выражение лица и решила на этот раз с порога не начинать, ограничившись лаконичным:

— Потихоньку. Ну как, поговорили? А малышки чего вопят?

— Испугались чужака-пришельца. Я правда такой страшный?

— Ты не страшный, ты ужасный. Давно в зеркало смотрелся? Спать пробовал? Говорят, полезно.

Кенстридж послушно хохотнул. Да, нужно поспать. Ему теперь вообще можно спать хоть целый день.

— Ну, пошли, что ли?

Погрузка во флайер оказалась делом небыстрым. Кроме двух вопящих благим матом пигалиц, всяческого детского скарба первой необходимости было набрано с собой с полцентнера, не меньше. Сразу заметно мудрое руководство любящей бабушки. Ларка оставила бы дома и муженька, и всё это хозяйство, тут делов лететь туда-обратно полчаса, не больше. Но Элизабет была на борту, а потому одни сборы у весёлого семейства заняли часа полтора, если не все два.

И теперь утлая летательная посудина по новой наполнялась всякими баульчиками, рюкзачками, бутылочками и приборами неясного назначения. Куда тут вместится ещё и старому инвестигейтору — загадка.

— Чего стоишь, загружайся на заднее.

Он почему-то так и знал. Рядом с предложенным ему местом уже маялся дорогой зятёк.

— Как звать-то! А?

Бравый тон заставил того аж подпрыгнуть. Кенстридж прекрасно знал все нужные имена, всё-таки это его хлеб, помнить всякие мелкие ненужные детали, но поддеть бедолагу не удержался.

В ответ прозвучало что-то малоразборчивое, на лице у испытуемого царила смертная тоска. Лады, зайдём с другого бока. Кенстридж понизил громкость речи до интимного шёпота и проворковал:

— Ладно, не потей ты так, Иги, это я ради Элизабет клоунаду устраиваю. Потом как-нибудь в нормальной обстановке поговорим, добро?

И подмигнул. Пускай переваривает.

Тем временем погрузка скарба торжественно завершилась, мелкие встретили эту новость свежим песенным репертуаром, удачно разобрав его на голоса. В ушах потихоньку начинало характерно резонировать. Пигалиц погрузили последними, лишь каким-то чудом не забыв на площадке маму.

— Ларка, чего это они так дурниной заходятся?

— Пап, ты не понимаешь, это они так