собой человека, похоронила его под собой. В двух метрах от тебя на корточках сидело нечто, совершенно на тебя не похожее. Другой природы.

Стараясь не хмуриться даже под непроницаемым шлемом «защитника», я поднялся и подошел к двери ангара. Тишина. Никакого движения. Даже звуки воздушного боя, раньше то и дело долетавшие до наших ушей, теперь сделались такой же историей, как и всё остальное, что было прежде. Да и не было уже, наверное, никакого боя.

Для Белых Тигров Капитаны были отцом и матерью, неотделимое от Легиона понятие, всегда вместе… и теперь уйти им придется тоже вместе — и Капитанам, и Легиону. Осталось немного. Механоиды нас найдут, чудо — что они до сих пор не направили поисковый отряд к месту крушения. Неожиданное везение, они дали Капитанам попрощаться не в горячке боя, а в тишине и спокойствии. Поговорить до конца, как редко достается Десанту такая возможность.

Будет ещё бой, может быть, если мы окажемся в удачном положении, не один, а затем — всё равно конец, как только начнётся запоздалая, но с каждым мгновением всё более неминуемая орбитальная бомбардировка. Судьба перетянула на себя руководство операцией, не позволив Капитанам воплотить собственные планы в жизнь. И до чего же резок был прыжок через пропасть, от чувства близкой победы до вот этого…

Я тогда подумал, как всё-таки странно, вот так, запросто сидеть и размышлять о том, что Легиона нет.

Не будет уже сборов на «Инестраве-шестом», вечеринок на верхних ярусах. Не будет пикника с ребятами по случаю возвращения домой, и не увижу я Ирен. А ведь хотел на ней жениться… хотя так до конца и не разобрался, люблю я её или нет, всё думал, думал… вот так вот. Где она теперь, жива ли вообще?

Я глянул вверх и увидел над собой лишь грубые конструкции перекрытий. А ещё уже никогда не будет Космоса с его сиянием огней и темными силуэтами кораблей за бортом. Галактика тоже уходила.

Но, при всех тех мыслях, мне почему-то было очень спокойно. Это продолжала во мне звучать Песня Глубин… подобные удары человек просто так пережить не может, после такого он меняется, иногда навсегда. Перестарался ты, Вечный из другой Галактики, гордый птах. Хотя был ли у тебя выбор, нам теперь и спасибо-то сказать тебе, судя по всему, не получится. Умно с его стороны — дать нам ещё один шанс. Я помню, никогда в жизни не забуду, как мы кинулись тогда, крича от ярости, в самую гущу врага. Щедрый подарок.

Меня передернуло.

Не знаю, как это должны были видеть сами Капитаны. Брр!.. Сотни и сотни горящих машин, наших ли, чужих ли — не поймёшь.

Разверзающаяся бездна. Оскаленная маска смерти.

Как я спокоен.

Повернувшись к Капитану, я увидел, что он поднимается на ноги. Бронемаска «защитника» была опущена, так что выражения лица я не видел.

— Отрядный, приготовьтесь. Приближается противник.

Да. Точно. Группа наземных мобильных единиц уже была видна невооруженным взглядом.

Я кивнул.

Укрывшись в узком проходе между ангарами, мы с Капитаном Ковальским встали плечо к плечу, и принялись ждать.

Было даже интересно наблюдать, как они ловко подбираются. Давненько я вас так близко не видел. Это бронепехи с вами на ты, а сверху и не различишь.

Какая цивилизация породила такое? Какая сумасшедшая воля проглядывала в этих разумных машинах?

И, при этом, полная бессмысленность во всем. Глаз хаотично скользил по мелким деталям, ему просто не было за что зацепиться. Бред воспалённого, но, при этом, гениального сознания. Кто-то мне говорил, что в Галактике есть люди, что-то знающие о создателях механоидов, вспомнился ещё один из вечных мифов Галактики — Всадники Времени, Хранители и не решённая до сих пор даже ими Проблема Первоисточника. Всё — неправда, можно это знать… пожалуй, что можно, да только понять такое человеку не дано. Разве что Великий Галаксианин и его люди-эффекторы на такое способны.

Крутанув барабан ручного разрядника, я приготовился биться до конца.

Ровная как стол заснеженная поверхность на сколько хватало глаз простиралась идеально круглым блюдцем, в которое налили густое белое молоко бесконечных зимних сумерек. Местное светило упряталось за горизонт, но бесконечные девственно сверкающие просторы пускали его свет в кругосветное путешествие, которому не было дела до распрей, чинимых здесь пришельцами с других миров.

Планета не спешила прерывать свой многотысячелетний каталептический сон даже под ударами в гигаджоулей энергетического эквивалента. Возьми сотню километров в сторону, и уже кругом царит прежняя неизменная тишина и благостность.

Планеты не умеют задумываться о собственной судьбе, их удел — инерционные витки спирали сквозь килопарсеки и миллиарды лет. То, что пришельцы были способны одним сознательным ударом навеки изменить лик планеты с девственно-белого на безжизненно-чёрный, ничего не меняло. Это их дело. Планета же… она могла подождать ещё миллиард лет, пока жизнь снова вернётся под эти небеса, у неё было много времени в запасе.

И эта неподвижность бесконечного ожидания оказывала своё подспудное воздействие и на торопливых пришельцев. По крайней мере на тех, кто сам был живым.

Посреди бескрайней заснеженной поверхности вздымалась в небеса громоздкая конструкция. Её самоходная платформа неслышно коснулась поверхности и торопливо принялась фиксироваться на грунте, с дымом и воем погружая буры якорей в плоть безымянной планеты.

Планета не возражала. Пройдёт небольшой снегопад, и эти некрасивые следы сотрутся с её бледного лица, а много позже случившийся здесь язык ледника изотрёт в пыль и сбросит в океан оставшиеся от чужаков крохи чужеродного металла.

В развёрнутом виде самоходный зенитный комплекс «Оккам-42-10» представлял собой сложную телескопическую конструкцию, предназначенную для баллистических пусков на скоростях выхода снаряда до пятидесяти махов, как с активным, так и с пассивным наведением на цели расстоянием до пяти тысяч километров и высотным потолком до верхних границ стратосферы. Как и почти всё в Десанте, это была невероятно красивая и столь же невероятно эффективная машина разрушения: изломанные и перекрученные конструкции сверкали рёбрами силовых полей, энерговодами, поглотителями и гирляндами перемигивающихся контроллеров силовой катапульты основного ствола. Управлялся комплекс, как и вся самоходная артиллерия, из единого центра, потому наличия на борту людей не требовалось, хотя биополости для них и были предусмотрены.

Непривычный взгляд не смог бы распознать, кому из двух противоборствующих сторон принадлежит эта машина уничтожения. Снаружи две армии отличались только деталями конструкций и особенностями технологических решений. Воевали там и там — металл и поле, а они во всей Вселенной одинаковы.

Разница была только в том, что было