Следующим утром Израель отправился на задание выяснить, захватили ли немцы Амьен. Но, как и Мотте, вернуться не сумел. И опять 3-я эскадрилья, где служил Сент-Экс, осталась без командира. Желе, командир 4-й, в свою очередь прошел на волосок от смерти, преследуемый тремя «мессерами» на всем обратном пути от Соммы на бреющем полете. Он сумел оторваться, стряхнув их с хвоста своего скоростного «блока». Менее удачливым оказался лейтенант де Ренвиль, новичок в авиагруппе. Он не смог дотянуть на своем медленном «поте». Две команды и два самолета, потерянные за один день! Хотя полная новая эскадрилья из пяти «Поте-63» только что была добавлена к ним, группа (как Сент-Экзюпери написал в «Полете на Аррас») таяла, словно восковая свеча. Экипажами жертвовали, «будто выплескивая стаканы воды, пытаясь затушить лесной пожар».

23-го пришел и черед Антуана броситься в пламя. Семь недель пробежали с его прошлого задания, и, хотя он был убежден во все возрастающей бессмысленности каждого нового разведывательного полета, Сент-Экс не собирался больше оставаться на земле, в то время как его однополчане ежедневно рисковали жизнью. Майор Алиас проявил не меньшую решительность в своем желании предоставить ему максимальную защиту, поскольку разведку над Аррасом следовало выполнить на низкой высоте и убедиться, на сколько продвинулись немецкие колонны с танками. Командир группы в Шантильи, с которым он связался, похоже, меньше всего был склонен выделить какой-нибудь из своих истребителей прикрывать самолет разведки (им предстояло позаботиться о решении более насущных задач), но стоило офицеру понять, что речь идет о сопровождении капитана Сент-Экзюпери, он резко сменил тон. «Ах, это другое дело, – сказал он. – Хорошо, мы готовы».

Вместе с наблюдателем, лейтенантом Жаном Дютертром, и стрелком, сержантом Андре Мотом, Сент-Экс вылетел из Орли в 7 утра и через десять минут приземлился в Мо, где Алиас поджидал их. Было облачно, в воздухе назревала гроза, и они не сразу решились лететь снова. После обеда они поднялись в небо и полетели под облаками на уровне 900 футов, а то и ниже. Девять истребителей «девуатен», выделенных для их сопровождения, разделились на две группы. Одна держалась сразу же за ними, другая – на 1500 футов выше, где истребители все время исчезали в темных животах грозовых облаков над ними. Около Компьеня они пробились сквозь ливень, и, по мере того как удалялись все дальше на север к Аррасу, который «курился, подобно вулкану», как напишет Дютертр в «Вахтенном журнале», вспышки молний освещали землю, и клубы черного дыма, вздымающегося вверх от обугленных развалин внизу, сделали все происходящее вокруг похожим на «сцену из Апокалипсиса».

Минуту спустя их поглотил другой потоп, смывавший мир под потоками хлеставшей со всех сторон воды. Когда они выбрались из этого ливня, сопровождающие их истребители куда-то исчезли, и они остались в полном одиночестве. По центру сине-зеленого пейзажа перед ними темнело малиновое пятно, напоминавшее кровоточащую рану. Аррас пылал темно-красным цветом. Сент-Экзюпери позже сравнил его с «железом на наковальне». В трех милях к юго-западу большое формирование немецких танков готовилось напасть на искалеченный город, чьи сокровища таяли в извивающихся струйках дыма.

Они теперь летели на высоте 600 футов – прекрасная мишень для немецких пулеметов и противовоздушной артиллерии, направлявшей на них все орудия, которые только имелись в ее распоряжении. Внезапно, будто они пнули ногой тлеющее бревно, темная земля под ними засверкала искрами, поднимавшимися к ним со зловещей медлительностью, как золотистые пузырьки поднимаются с илистого речного дна, и «светящиеся слезинки» плавно струились к нам наверх в тягучей тишине. Совсем как бечевки, из которых сделана плетка, они хлестали вокруг них, взмывающие снопы взрывались грибами-дождевиками орудийного дыма и копьями молний и проносились мимо подобно метеоритам. Золотая сеть трассирующих снарядов сплелась вокруг их «блока», затянутого в головокружительный водоворот игл. Над ними образовалась корона темных шаров, создав вокруг них раму в форме арки. Сент-Экс перенес всю тяжесть левой ноги на педаль управления, и арка скользнула вправо, но снова образовалась над ними минутой позже, когда стрелки внизу нацелились на них вновь. Второй мощный толчок правой ногой – и арка проплыла налево, в то время как трассирующие снаряды в горячке преследования стремились куда-то мимо них, совсем как стальные клинки. И затем (он даже не услышал разрыва сквозь рев обоих двигателей) «блок» задрожал, и они подпрыгнули, словно их подняла невидимая гигантская рука. Зенитный снаряд разорвался прямо под ними. Сент-Экзюпери не успел даже испугаться, он был слишком занят тем, что уворачивался от пуль и снарядов. Но инстинктивно он взглянул на приборную панель. Стрелка датчика уровня масла дико дрожала. Зенитный огонь пробил маслобак. Круто накренив самолет, Антуан нырнул в ближайшее облако. Им ничего не оставалось, как надеяться вернуться до того, как перегретый двигатель сожжет все подшипники. Полет шел вслепую по показаниям приборов и согласно данным компаса, за которым следил Дютертр, склонившийся над своими картами на месте передового наблюдателя. Но Сент-Экс вывел «блок» из облаков, когда они перелетали через Сену. Несколько минут спустя они уже направлялись на безопасную стоянку на аэродроме Орли. Было 3.30 пополудни, и их прошитый пулями израненный самолет («Немцы пробовали сделать из нас решето», – криво усмехнулся Дютертр) оказался наглядным свидетельством того, во что высокое начальство, очевидно, все еще отказывалось верить: немцы находились к югу от Арраса, теперь зажатого в их железные тиски.

Тем вечером за ужином Алиас сообщил им новость о трех истребителях сопровождения. Их атаковала эскадрилья «мессершмиттов» и расстреляла. Когда Сент-Экс узнал, что один из них пилотировал его друг Жан Шнейдер (из знаменитого семейства Кресо – производителей боеприпасов), он опечалился. Именно Жану больше всего хотелось сопровождать «блок», когда он услышал про Сент-Экса.

Следующие дни прошли в лихорадочном возбуждении, так как авиагруппа выполняла от трех до шести заданий ежедневно, причем большую половину из них на высоте макушек деревьев. Очередной экипаж не вернулся 24 мая, через день после полета Сент-Экзюпери на Аррас. Сам он поднялся в воздух на свое пятое задание тремя днями позже, но был вынужден повернуть обратно после тридцати пяти минут полета из-за неисправности двигателя. 30 мая еще один из немногих оставшихся у группы «поте» разбился, когда пилот-новичок не долетел до Орли и приземлился на небольшой участок слякоти. На следующий день Сент-Экс поднялся снова, на сей раз с лейтенантом Азамбром в качестве наблюдателя, и выполнил беспрецедентное задание по сбору данных над Амьеном, Абервилем и Перони на высоте 29 тысяч футов.

3 июня авиагруппа перебазировалась из Орли в Нанжи (к северо-востоку от Фонтенбло), едва-едва избежав налета немецких бомбардировщиков на всех аэродромах. 6-го и затем 9-го Сент-Экзюпери слетал на два задания, выполненные на большой высоте, второе из них над Суассоном и Шато-Тьерри, где уже находились немцы. В тот же день еще одному «поте», отправленному на сбор данных на бреющем полете, не удалось вернуться на базу.

К тому времени Сент-Экс потерял всякую надежду на вторую Марну. Линия фронта, если таковой ее можно было называть, угрожала приблизиться в любой момент, и пришло время вывезти Консуэлу из «Ла Фейре» на юг. Она тоже поддалась общей атмосфере паники, и, когда Антуан добрался до нее, он увидел, что подаренный им небольшой, с брезентовым верхом «пежо» доверху наполнен мехами, причудливыми пальто и шляпками. Консуэла даже намеревалась отправиться в дорогу со своей шкатулкой с драгоценностями, но этот сон Тонио грубо прервал и, забрав шкатулку из ее рук, пошел закапывать ее под деревом в саду. Горничной приказали отнести дорогие меха наверх в «комнату мадам», и освобожденный «пежо» был загружен неэстетичными пятилитровыми канистрами бензина, без которого, как Тонио серьезно напомнил Консуэле, «у нас нет никакой надежды когда-либо добраться до Пиренеев».