Седьмой час «Байкал» ползет на скромной, прямо-такичерепашьей скорости в световой неделе от условной границы скопления. Один накорабле, один в космосе – в такие минуты не веришь, что существуют где-то море,облака, леса, другие люди. Есть только Черное Безмолвие.

Ленивый паук. Нерасторопный какой-то. Паутинка дрожит, а они не думает торопиться. Или паутинка не шелохнулась? Что ж, потянем за другую.Неприятности с кораблями и отдельными пассажирами часто случались в моментгиперперехода…

Руки на клавиши. Звездная россыпь на экране меркнет, экранзаливает мутно-белое свечение, и это уже гиперпространство, в которое так долгоне верили, а потом тихо и буднично открыли, на первых порах не поняв даже, чтоименно открыли. Тик. Так. Тик. Так. Обгоняя луч света, считавшийся когда-тосамым быстрым бегуном Вселенной. А теперь гасить импульсы, всю мощность наресивер, нет смысла прыгать слишком далеко, вот меркнет и молочное свечение,скоро появится первая звезда, совсем просто, не труднее, чем управлятьстаринным автомобилем… Но где же звезды, ведь уже пора, еще три секунды назадкорабль должен был вынырнуть в обычном пространстве, но приборы несут дикуюгалиматью! Как муха в янтаре, корабль застрял на границе перехода, в обычноепространство выйти невозможно, а если назад, в гипер? Умом понимаешь, что все впорядке, паутинка звенит хрустально и паук на сей раз не оплошал, но сердцепротестует, это даже не сердце, это из страшной древности инстинкт посылаеткатегорический приказ: нельзя добровольно идти на смерть, прочь, уходи отопасности, беги!

Меншиков с усилием оторвал руки с пульта, вцепился в мягкиеширокие подлокотники и откинулся назад, насколько позволяло кресло, но прошлоеще несколько страшных, раздирающих мозг секунд, прежде чем чужая волярастворила, подмяла сознание…

Снег хрустит под ногами, белый, нетронутый снег, вот оно,это место, робот просунул в кучу хвороста длинный шест и умело ворочает им. Первоерычание – короткое пока, удивленно-сонное. Шест уходит глубже, и рыкусиливается. Ружье на изготовку. Никаких лучеметов, иглеров и прочего оружия,принадлежащего этому веку. Ружье изготовлено по старинной технологии, как ипатроны в нем, как и пули в них, свинцовые кругляши. Довольно, Роб, назад, тысвое сделал, не стоит путаться под ногами, ну же, прочь! Вот он поднялся изберлоги, ревет, взмыл на задние лапы, сделал первый шаг, блестят в розовойпасти желтые влажные клыки, зло таращатся маленькие глазки, но страха в нихнет, и это хорошо, это то, что нужно. Стрелять не в загнанного жалкого беглеца,а в могучего, достойного противника. Амикан, Локис, Урсус, Бурый, я здесь, иди!

Выстрел. Короткий затихающий рев. Снег забрызган темнойкровью, от нее поднимается парок, а медведь уже недвижим, мертв, одной пулей,понимаете вы это – вы, которые в городах? Как в стародавние времена, мы были сним один на один, я одолел его, вы слышите, заснеженные кедры?

Эхэ-хэ-э-й!

Над ним был белый потолок с круглой лампой. Меншиков лежалнавзничь на обычной постели в комнате с большим высоким окном, но что делаетсяза окном – с постели не видел. В комнате, кроме кровати, квадратный белый шкаф,какими пользуются на звездолетах. И все, ничего больше, поэтому комната кажетсяогромной. Пошевелить ногой?

Он пошевелил руками, ногами, поднял от подушки голову. Телоповиновалось. Набравшись смелости, Меншиков встал. Комбинезонинженера-ремонтника остался на нем, и он сразу почувствовал тяжестьзамаскированного бластера в набедренном кармане. Меншиков по-звериному втянулноздрями воздух – вполне обыкновенный воздух, но было в нем едва уловимоечужое, слабый ответ-отзвук неизвестного запаха. Вдруг ни с того ни с сегозакружилась голова, но это был элементарный шок – с сильными натурами такоетоже случается, железных людей нет. Он стоял посреди комнаты и кричал шепотом:«Значит, правда, значит, удалось!»

Осторожно, словно под ногами был тонкий молодой дедок,Меншиков подошел к окну с широким белым подоконником. За окном росливнушительные старые липы, а за липами тянулась в обе стороны, насколько можновидеть, высокая тускло-серая стена, скорее всего металлическая. Простенько иэлегантно, сказал он себе. Не нужно ставить силовое поле, не нужно ворот снеусыпным цербером, – если строители и хозяева сего узилища попадают сюдапо воздуху, достаточно высокой стены, обычному человеку через нее неперебраться.

Меншиков подбросил на ладони выполненное в виде безобиднойдрели оружие и весело подумал о переполохе, который он в состоянии учинитьздесь с этой штукой в руках. Представить приятно сей тарарам…

Только сейчас он заметил, что на крышке шкафа лежитпридавленный электрокарандашом разграфленный лист бумаги. Это было что-то вродеанкеты, вопросов на десять. Меншиков разделался с ним почти молниеносно. Теперьтот, к кому попадет эта анкета, может узнать, что инженер-ремонтник СергейВагин совершал профилактический осмотр станций дальней связи в этом секторе ини о каких таких исчезновениях кораблей (такой вопрос наличествовал) слыхом неслыхивал. Вообще-то заявлять такое было несколько опрометчиво, но что делать?

Оставались некоторые сомнения – не подменили ли оружиебезобидной имитацией? Палить для проверки в комнате, безусловно, нельзя. Нопоскольку другие приборы Меншико-ва работали исправно, он решил считать, чтооружие в боевой готовности.

Второй жизненно важный вопрос: наблюдают ли за ним сейчасили нет? Датчик, выявлявший электронные устройства, клялся, что нет. Меншиковзадумчиво уселся по-турецки на полу посреди комнаты, чтобы привести в системусвои первые скудные наблюдения.

Несомненно, это здание – тюрьма. Здания, окруженные высокойстеной, в которые помещают людей помимо их желания, загородным клубом илиЧайханой обычно не бывают. Отсутствие сакраментальных решеток на окнах с лихвойкомпенсирует стена, даже на вид гладкая, как стекло. Это первое.

Судя по высоте, с которой он смотрел во двор, его комнатанаходилась на уровне второго этажа обыкновенного земного дома. Это второе.Глубокомысленные выводы, что и говорить…

Дверь отворилась почти бесшумно (однако тренированное ухоотметило едва слышный скрип), и в комнату вплыл по воздуху зеленый шар размеромс футбольный мяч, остановился в четырех шагах от Меншикова, повис перед еголицом и бесстрастно сообщил по-русски:

– Бояться меня нет необходимости. Я осуществляю функцииухода и заботы о вашей жизнедеятельности. С имеющимися просьбами прошуобращаться ко мне.

– Очень мило, – сказал Меншиков. – Эй, тварь,ты сапиенс или попросту холуй, жестяная шестерка?

Он хотел выяснить, насколько хорошо похитители изучили язык.Исторические романы Меншиков читал систематически и потому располагал солиднымзапасом старинной брани и жаргонных словечек – среди их братии это было модно.