Третий след подтвердил, что твердое под ногой не померещилосьему. На широкой ладони Меншикова лежала тяжелая пуговица – из настоящего олова,с ушком, с выпуклым силуэтом животного, о котором несведущий сказал бы, что этособака, так сказать собака вообще, безликий «канус», а посвященный моментальноопознал бы дикую собаку динго. Пуговица с форменной куртки «Динго». Именно скуртки – на форменных рубашках пуговицы поменьше и полегче.

Меншиков зажал пуговицу в кулаке – она могла принадлежатьтолько Алену Ле Медеку или Гришке Бильджо. Оглянулся и занялся планомернымипоисками и быстро обнаружил многозначительные подробности, на которые в другоевремя, не найдя пуговицы, не обратил бы внимания, пропустил мимо глаз. Кусокстены – чуть-чуть посветлее, чем вся остальная стена. Десятка два плитокдорожки чуть-чуть новее, чем все остальные плитки. Угол дома, выглядевший так,словно на этом месте какая-то сила вырвала кусок, а потом повреждение аккуратнозаделали. Наконец, Меншиков отыскал крохотный кусочек прочного легкогоматериала того же цвета, что и шары-церберы, – видимо, не замеченный теми,кто убирал другие куски. Если только другие куски были…

Гадать насчет подробностей бессмысленно, но ясно одно:пленники пустили в ход бластеры, то ли один, то ли оба вместе. Кроме них, средипропавших без вести не было ни одного Динго, а бластеры полагаются толькоДинго.

Плевать на подробности, но исход, финал? Погибли они всхватке, или их только обезоружили, и они там, в доме? Вы понимаете, что мыможем сделать втроем, вооруженные тем, что я привез с собой?

Он хотел бежать к дому, но справился с порывом, сделал то,что следовало сделать с самого начала, – вынул гребешок, тот гребешок,причесался, нажал на крайний зубец.

Датчик молчал – никакого силового поля вокруг тюрьмы нет.

В доме прозвучал гонг – сигнал к обеду. Теперь можно и поторопиться.

По дорожке полз большой зеленый жук, и Меншиков мимоходом сразмаху наступил на него. В его задачу не входил сбор коллекции инопланетныхжуков, да и насекомых он терпеть не мог с детства, с того времени, когдатрехлетнего Пашку ужалил огромный шмель.

Уже взявшись за ручку двери, он подумал: а ведь следуетудивиться всем этим чудесам, вроде бы пора…

– Ладно, – пробормотал он сквозь зубы. –Будем считать, что я удивился.

Меншиков рванул дверь столовой так, словно собирался вырватьручку. Столовая была как столовая – десяток столиков на четыре человека каждый,яркая и легкая современная мебель. Блестящая стойка киберкухаря в углу. Иочередь к стойке – четыре человека, всего четыре…

Глаза Меншикова работали, как нерассуждающий фотоаппарат.Ему показывали снимки, он знал в лицо всех исчезнувших и помнил их имена.Абдель Фатах, бортинженер «Босфора», – смуглый курчавый парень, похожийбольше на сицилийца, чем на турка; Кирилл Белаш, навигатор «Хоббита», –богатырь северного типа; Роми Канут, врач «Магеллана», – красиваясветловолосая девушка; Тарас Лихов, пассажир «Магеллана», – пожилоймужчина со старомодной чеховской бородкой. У Белаша на поясе огромный тесак вметаллических ножнах – странно, «Хоббит» был балкером обычного типа, и такиеножищи в его снаряжение никогда не входили.

Меншиков еще на что-то надеялся, ждал скрипа двери, знакомыхголосов, но тянулись минуты, четверо пленников один за другим отходили сподносами, и никто не смотрел на Меншикова, не пытался заговорить с ним,неужели им уже настолько все равно?

– Что же, больше никого? – громко спросил Меншиковвместо того, чтобы бодро поздороваться, как задумал сначала. Бессильно уронилруки, так и не заметив, кто из троих буркнул ему в ответ:

– Больше никого…

– А Динго? Здесь должны быть двое из «Динго»?

– Были… – пробурчал тот же голос, но теперьМеншиков успел заметить, что это Фатах, вдобавок перехватил взгляд биологаЛихова – тот смотрел непонятно, со странным интересом. Тщедушный такой человек,лысоватый.

Смирившись, Меншиков подошел к пульту – выбор блюд былдовольно богатый, – не глядя, нажал кнопки. Получил тарелки и сел в угол.Исподтишка наблюдал за «сокамерниками».

Белаш жевал равнодушно, почти автоматически, словно непривыкшая голодать корова на изобильном лугу. И Лихов. И Фатах. Они словновыполняли надоевшую, неизбежную процедуру. Роми почти не прикасалась к еде.Зато перед ней стояли две высокие бутылки, и она то и дело наполняла бокал,явно перегибая палку. Все они расселись в разных углах столовой и не смотрелидруг на друга. На Меншикова тоже, будто знали его сто лет, и он им смертельнонадоел.

Меншиков торопился первым закончить с обедом, и это емуудалось. Он встал. Вторым поднялся Белаш.

– Минуточку! – Меншиков загородил емудорогу. – Как новичок, я хотел бы знать…

– Все в свое время, – тусклым голосом сказалБелаш, равнодушно обошел растерявшегося спасателя. Хлопнула дверь – как-тоиздевательски это прозвучало. Встал Фатах, но Меншиков был уже начеку, схватилбортинженера за локоть.

После нескольких безуспешных попыток молча вырваться, Фатахтем же тусклым усталым голосом спросил:

– Ну чего привязался?

Больше всего Меншикова поразила их пришибленнаясгорбленность, потухшие глаза. Земляне не могли за несколько дней стать такими,но эти стали, а они наверняка были не лучше и не хуже миллионов других… Самыеобычные земляне. На миг Меншикову показалось, что время потекло вспять и онугодил в прошлое, о котором так много знал из книг, в то проклятое время, когдалюди безропотно шли умирать на плахе, сломленные, не видевшие выхода и неумевшие его найти.

– Вы же земляне. – Голос Меншикова дрогнулнеожиданно для него самого. – Вы же земляне, что с вами?

– Вовремя напомнил, кто мы, – сказал Фатах. –Скажи-ка, братец землянин, что можно сделать, если заведомо знаешь, что ничегосделать нельзя? Понимаешь, абсолютно ничего нельзя сделать? Как найти выход,если выхода нет? Когда придумаешь ответ, заходи в девятую, – он горькоусмехнулся, – в девятую камеру. Честное слово, интересно будет послушать.Ну, убери руку.

Меншиков покорно отпустил его локоть. Хлопнула дверь.

– Хочешь, я тебе объясню? – Роми подошла к нему,покачиваясь. Огромные голубые глаза, лицо Мадонны. Пьяная вдрызг. – Мы всездесь, чтобы умирать. По очереди. Как те. Вчера ушел Джек. Сегодня ушел Валька.А завтра можешь уйти и ты. Умирать. В лес. К этим… ну которые там. Слушай,брось. Бросай все, и пошли ко мне. А?

Некоторое время Меншиков молча смотрел на нее, нахмуривброви. У него просто не было слов, и весь его прошлый опыт здесь не годился,потому что ничего подобного прежде не случалось. Те двое на Белинде… нет, нето, ничего похожего. И это земляне? Но как бы ты вел себя на их месте, безоружия, прекрасно зная, что выхода нет? Пил? Малевал на стенах лозунги о гордойнесгибаемости? И как расценивать ее слова о поджидающей в лесу смерти – пьянаяболтовня или святая истина? Здесь их четверо, а пропал двадцать один…