– А помнишь, как Ванька Трубецким из окна швырялся?

– Лопухин отнял.

– Да, Лопухин…

Все было другое, не прежнее, а прежнее отодвинулось навсегдав невозвратимые дали. Ослепительной карьеры, о коей некогда мечталось, неполучилось, да и как-то не думалось о ней больше. Два близящихся к преклоннымгодам рубленых и стреляных армейца сидели за грубо сбитым столом.

– Я же тебе должен, Степа, – вспомнил гвардииофицер Голенищев и полез в карман. – Тот заклад помнишь? На Ваньку.

По-над Невой дул ветер, именуемый сиверик. В углахневозбранно ползали усатые тараканы, коих некогда страсть как пужался государьПетр Алексеевич. Десять тусклых золотых кружочков лежали в два ряда на щербатойстолешнице. Между прежним и нынешним лежало двенадцать лет боев и скучногосидения в захолустных гарнизонах, потери друзей и обретения истин, и гвардиикапитан Голенищев подумал, что был бы рад проиграть вдесятеро больше, –вот только против чего было бы ставить? И за что? Он не знал.

Гвардии поручик Щербатов скучно ссыпал деньги в карман изачем-то звякнул ими (через час, проходя мимо церковки, они как-то вдруг зашлии заказали молебны – за упокой души раба божия Ивана и здравие рабы божиейНатальи).

Они чокнулись и выпили, не произнося ничьего здравия.Задувал сиверик, шведский сырой ветер.

– Скучно что-то в Санкт-Петербурге, Степам – сказалГоленищев.

– Потому что не наш уж Санкт-Петербург, – заключилЩербатов, покрутил меж пальцев оловянную чарку и сказал, грустно глядя втусклое окно: – Монастырь – сие уныло. Знаешь, я ведь Натали так и не видел,помню только ту, давешнюю…

И Голенищев рассеянно откликнулся:

– Да, Натали…

Мы расстаемся с ними, читатель.

Княгиня Наталья Борисовна исчезла из мирской жизни, но не изрусской истории. «Наталья, боярская дочь» Карамзина – это о ней. Ей посвятилстихотворение и Рылеев. Ее «Записки» изданы.

А век восемнадцатый отодвигается все дальше, но что-тоостается неизменным, поскольку не так уж мало в дне сегодняшнем от дняпрошедшего, и что-то, как всегда, остается до конца не понятым и не выраженнымсловами.

И – любили…

От автора

Мною вымышлены лишь бравые гвардейцы Голенищев и Щербатов,их разговоры и участие в событиях. Впрочем, с большой долей вероятности можнопредположить, что почти такие офицеры могли существовать в те времена – вгвардейских полках, в окружении Ивана Долгорукого, в Санкт-Петербурге. Но чтокасается всего остального, оно основано на дошедших до нас свидетельствахсовременников, на трудах историков, на воспоминаниях самой Натальи. Все былоименно так.

Абакан. 1985 г.

Лишь в музеях все винчестеры правы…

К. Прийма

Полигон – это звучит солидно. Однако этот полигон был простобольшим полем, заросшим высокой травой, расцветающей только раз в три здешнихгода. Говорили, что цветы очень красивые, но Меншиков прилетел, когда они ужеувяли и осыпались.

Вертолет он оставил на пригорке рядом с «Орланом» Роксборо инеторопливо спустился в долину, распугивая отчаянно стрекочущих цикад. Каквсегда здесь в это время года, дни стояли безветренные, по небу протянулосьодинокое белое облако, похожее на застывший посреди нетронутого голубого холстамазок белой краски.

Статуи стояли угрюмой шеренгой – огромные, нарочито грубовытесанные, руки и ноги едва обозначены, но злобные лица обработаны крайнетщательно. Когда-то ледник приволок сюда с севера множество валунов, потомотступил к полюсу, а валуны остались и несколько тысячелетий бессмысленноторчали посреди равнины, пока ими не занялся от нечего делать один изсотрудников Базы-16. Поговаривали, что скульптора из него в свое время неполучилось и он стал отводить душу на инопланетных камнях, вдали от ценителейпрекрасного. Несостоявшегося ваятеля давно не было здесь, и никому не нужныестатуи облюбовали под мишени сотрудники «Динго». Они заявили Роксборо, что наэтих уродах как-то интереснее испытывать оружие, нежели на стандартных броневыхплитах, и Роксборо, неподражаемо пожав плечами, сказал: «А почему бы и нет?» Стех пор истуканов поубавилось, но оставалось еще достаточно – скульптор былчертовски работоспособен.

Большой зеленый ящик еще не открывали – ждали Меншикова. Онподошел и поздоровался. Ему нестройно ответили. Здесь были Роксборо, ОляПолозова, отвечавшая за хитрую электронику, и веселый человек Брагин попрозвищу Арбалет, истовый оружейник, прославившийся тем, что однажды на париизготовил уместившийся в маковом зернышке пулемет – действующий, способныйразнести в клочья крупную дичь масштаба инфузории.

– Так?! – сказал Меншиков, стоя над ящиком ивыжидательно покачиваясь с пятки на носок.

– Номер первый, – сказал Брагин, запустил в ящикруку и вытащил универсальную электродрель, похожую на старинныйпистолет. – Заряжен.

Меншиков придирчиво повертел инструмент в руках. На видотличить его от обыкновенной дрели не смог бы самый опытный монтажник. Чтобыдогадаться, что она собой представляет на самом деле, ее нужно было разобратьна части.

Сверло легко вывинчивалось – оно было полым и прикрывалотоненькое изящное дуло мощного бластера.

– Ты попробуй, попробуй, – посоветовал Брагин,гордо поглядывая на Меншикова. Брагин любил, когда хвалили работу, сделанную имна совесть.

Меншиков прищурил правый глаз, нажал спуск, целясь в самогодальнего и самого противного истукана. «Ш-шух!» – коротко свистнуло над лугомсиреневое пламя, истукана не стало, только обрубок – едва намеченные ноги –остался торчать из высокой синеватой травы.

– Номер второй, – сказал Брагин, протягиваяэлектрическую зубную щетку.

Щетка оказалась иглером. Меншиков опробовал и его. Разрывныекапсулы выщербили второго истукана. Еще из оружия был замаскированный подбритву баллон с парализующим газом, но для его испытания истуканы, разумеется,не годились, и Меншиков удовольствовался заверением Роксборо, что газ ужепроверен на обезьянах.

Затем настал черед Олиных хитростей. Из ящика один за другимпоявлялись мирные бытовые пустячки, скрывавшие за невинным обликом умениепроделывать самые неожиданные вещи. Гребенка, если знать ее секрет, докладывалао присутствии или отсутствии силовых полей. Авторучка выявляла скрытыеэлектронные устройства разного назначения. Отвертка при умелом обращении с нейстановилась радиометром и мини-радаром. Универсальный гаечный ключ таил в себемассу приспособлений, облегчавших труд тому, кому потребуется без ключа открытьзапертую дверь и обезвредить сигнализацию. И так далее. И тому подобное. Всевещи были с секретом, в них была вложена незаурядная конструкторская смекалка,и с трудом верилось, что все это изготовили за какие-то сутки.