Стряхнув повисшую у него на шее Роми, Меншиков решительноподошел к киберкухарю и выломал пальцами одну за другой все клавиши, выдававшиевино. Обернулся. Роми уже сидела за столом, уронив голову на руки. Тщедушногобиолога не было – незаметно улизнул под шумок. Чертыхнувшись, Меншиков вылил ввысокий бокал остатки вина из бутылки на столике Роми. Набралось почти докраев. Залпом осушил, поморщился и пошел к себе, отвесив по дороге полновесныйпинок первому попавшемуся шару. Шар промолчал, а Меншиков, как его ипредупреждали, больно ушиб ногу.

В своей комнате он вытянулся на постели, заложил левую рукупод голову, а правую свесил к полу – поза, в которой ему лучше всего и уютнеедумалось.

Происходит что-то жестокое. Девчонке не было смысла вратьему, с первого взгляда видно, что все они здесь ждут чего-то и прекрасно знают,чего ждут. Каждый день кто-то уходит (умирать? в лес?). У Белаша болтается напоясе этот странный тесак, – можно прозакладывать голову – неземногопроизводства. Кто его вооружил и зачем? С первого взгляда видно также, что этакомната – просто-напросто придорожная скамейка. Аскетическое временноепристанище с минимумом необходимого – все за то, что постояльцы здесь надолгоне задерживаются…

Он встал, прошелся по комнате от окна к стене, взял карандаши стал рассеянно чертить им по белой крышке низенького шкафчика. Провелнесколько бессмысленных загогулин, подумал и нарисовал вокруг деревья и осталсядоволен – рисовал он неплохо. Крупно написал внизу, вспомнив Тома Сойера:«Здесь после тридцатилетнего заточения разорвалось измученное сердценесчастного узника». Черта с два, недельку бы протянуть, узника замка Иф из тебяне выйдет, браток, сроки не те… Оставить письмо своему преемнику, постародавнему обычаю узников выцарапать нечто на стене? Болван, бревно! Нет,каков болван, с этого и нужно было начинать! С поисков того, что могли написатьпредшественники!

Меншиков бомбой вылетел в коридор, покосился на неподвижныешары: спросить у них? Нет, лучше не рисковать. Пошел по коридору, одну задругой рывком распахивая двери, – стерильная чистота, веет нежилым, белыешкафы, белые постели, опустевшие клетки…

Спустился на первый этаж, открыл одну дверь, вторую – вездеодно и то же, тишина, безликая пустота. Дернул на себя очередную ручку, и вушах зазвенело от отчаянного девичьего крика. Роми прижалась к стене, сжав ‘щеки ладонями, и в глазах ее был такой ужас, что Меншиков невольно оглянулся –не возвышается ли за его спиной какое-нибудь жуткое чудовище вродехаргуракского змеехвоста?

Никого, разумеется. Пустой коридор и неподвижные шары.

– Я так похож на людоеда? – спросил Меншиков. –Странно, мне казалось всегда, что я симпатичный парень, не Аполлон конечно, ноесть во мне этакое злодейское обаяние, если верить знакомым девушкам…

Главное было – говорить не останавливаясь. Нанизываябесполезные шутливые слова, он медленно подошел к постели, сел в ногах:

– Ну успокойся, что с тобой?

Роми посмотрела более осмысленно, прошептала:

– Я думала, это за мной….

– Послушай, здесь были двое из «Динго»?

– Ну что тебе нужно? Что ты мечешься, выспрашиваешь?Когда придет твое время, узнаешь все сам…

– Здесь были двое из «Динго»? – резко спросилМеншиков.

– Ну были, были. Доволен? Устроили пальбу по своемувсегдашнему обыкновению, нашумели, буянили, только в конце концов ушли по тойже дорожке…

– Где они жили? – спросил Меншиков. – Где?Роми, я тебя спрашиваю!

В ее глазах полыхнула тревога.

– Откуда ты знаешь, как меня зовут? Кто ты вообщетакой? Откуда ты меня знаешь?

– Видел в «Галаксе», – невозмутимо совралМеншиков. Бил он наверняка – ресторан «Галакс» на Эрине не минует ни одинчеловек, летящий в этот сектор Галактики или возвращающийся отсюда наЗемлю. – Где они жили, Роми?

– Там, – она показала на стену. – Только жил,а не жили. Второго увезли сразу, а за стеной жил тот, что стрелял, высокийтакой, рыжий. Слушай, кто ты такой, что все знаешь, я…

Но Меншикова уже не было в комнате.

Исписанную крышку шкафа он увидел сразу, с порога.Подтвердилась догадка, родившаяся после того, как он вспомнил, что робот,забрав анкету, безмятежно оставил карандаш. Похитители заботились лишь о том,чтобы пленники не смогли убежать или покончить с собой, ничто другое их неинтересовало. Отчасти их можно понять – испиши разоблачениями хоть все стены,какое это имеет значение?

Но писавший на всякий случай проявил недюжиннуюизобретательность. Ни одна буква не походила на соседние – то прописные, тострочные, то огромные, то крохотные, то тщательно выписанные, то стилизованныедо предела. Русский и латинский алфавиты, буквы славянской письменности,оформленные под готический шрифт, и латинские, оформленные под иероглифы… Вдовершение всего послание было написано с использованием арго парижскихбандитов девятнадцатого века с вкраплением итальянских, русских, немецкихжаргонных словечек того же периода. Это была великолепная работа профессионала– написано «Динго» для «Динго». Не говоря о похитителях, докопаться до смысламог один землянин из тысячи…

«Тому, кто придет следом, – гласило послание. –Захвачены неизвестными негуманоидами и помещены в это здание. Никаких попытокконтакта. Как удалось установить, пленников зачем-то посылают в лес, откудапочти невозможно вернуться. Слышал, что захваченные корабли стоят где-топоблизости. Попытаюсь что-нибудь сделать – оружие почему-то не отобрали. Непоняли, что это такое, очевидно. Григория Бильджо сразу же отправили в лес. Навсякий случай – будь счастливее меня. Ален Ле Медек».

Черные буквы на белой крышке – все, что осталось от Алена ЛеМедека, да еще оловянная пуговица. Итак, Роми говорила чистую правду насчетлеса…

Подобно миллиардам землян, Меншиков жадно ждал Контакта –того, такого, о котором писали вот уже триста лет, – кто с верой, кто сиронией. Контакта, о котором мечтали даже не склонные к мечтаниям серьезныелюди. Встречи с братьями по разуму, пусть на худой конец и не похожими налюдей, но близкими по развитию, с которыми можно и поговорить о науке-технике иобменяться симфониями-картинами… да многим. Такая встреча способна быларазрешить наконец вопросы, заданные сотни лет назад, но до сих пор неполучившие ответа, подтвердить или опровергнуть пережившие своих творцовгипотезы, расставить точки, перечеркнуть авторитеты и реабилитировать посмертнолюдей, при жизни считавшихся заблуждавшимися чудаками. От этой встречи ждалимногого, но проходили десятилетия, а ее все не случалось… Не удавалось найтиРавноправных Собеседников, с которыми можно поговорить сию минуту, сейчас.Однако в них продолжали верить и считали, что слова «Высокий Разум» и«Гуманизм» – безусловно синонимы. Все случившееся здесь, в Большой ЗолотойЧерепахе, начисто перечеркивало прежнее убеждение в априорном гуманизмегипотетических партнеров, автоматически превращало их в тех давнихгипотетических врагов, подбрасывало зловещие исключения из правил, –вернее, первая и единственная встреча с исключением из правил, – вернее,первая и единственная встреча с иным разумом оказалась исключением из правил, иоттого-то Меншикову сейчас не хотелось жить – слишком многое рушилось…