– Многие слова, употребляемые вами, мненеизвестны, – заявил шар. – Однако, насколько я могу предположить наоснове прошлого опыта, вы, по-видимому, хотите знать, являюсь ли я разумнымсуществом естественного происхождения или искусственно созданным такимисуществами устройством?

– Вот именно, тварь зеленая, бабушку твою обкосяк, – сказал Меншиков с самой обаятельной улыбкой.

– Я – искусственно созданное устройство, – сказалшар. – Слуга. Интеллект низок. У вас имеются другие вопросы?

– Масса. Почему я здесь? Кто меня сюда доставил изачем?

Шар безмолвствовал, словно народ в известной пьесе.

– Что, харя, и эти слова тебе неизвестны?

– Известны, – сказал шар. – Но вопросыотносятся к категории запрещенных. Задавайте другие, разрешенные.

– Здесь есть другие люди?

– Другие люди есть.

– Я могу встречаться с ними?

– Можете.

– Гулять по двору?

– Можете.

– Взбираться на дерево?

– Неосуществимо.

– Дать по чавке твоим хозяевам?

– Не понял, что именно вы хотите им дать.

– Не имеет значения. – Меншиков подумал, что этоткруглый тупица с академически правильной речью, безусловно, скрасит емузаточение. – Наблюдают ли за мной, когда я нахожусь в своей комнате?

– Нет необходимости.

– Зачем же ты здесь, морда?

– Чтобы вмешаться, если вы захотите прекратить своюжизнедеятельность.

– И только?

– И только.

Милая моя жестянка, подумал Меншиков с непритворнойнежностью, золотце ты мое, ведь если ты не врешь – это удача, о которой мымечтать не могли. Предупреждать попытки самоубийства – логично… Значит, дорогоймой мячик, когда понадобится, я раздавлю тебя, как гнилой орех, а ты и неуспеешь понять, что произошло. Судя по всему, твои хозяева всецело полагаютсяна свою стену – как и я полагался бы на их месте. И не предусмотрели скороговизита вооруженного до зубов профессионала – я на их месте тоже не мог быпредусмотреть…

– Что произойдет, если я попытаюсь тебя уничтожить?

– Неосуществимо, – отпарировал робот. – Яизготовлен из очень прочного материала. Удар по мне любой из ваших конечностейлишь причинит боль вашей конечности.

– А если я применю вот этот механизм? – затаивдыхание, Меншиков показал роботу бластер-дрель. Так, как стучало сейчас егосердце, оно колотилось до этого лишь два раза в жизни – когда двадцать летназад он в темной комнате взял за плечи свою первую женщину и когда шестнадцатьлет назад вышел к Сивым болотам Харгурака на первое самостоятельное задание.

– Неосуществимо, – сказал робот. – Устройствопредъявленного вами инструмента мне визуально знакомо по встречавшимся ранееаналогичным образцам. Принцип действия: сверление твердой поверхностивращающимся с большой скоростью фигурным металлическим стержнем. На мое внешнеепокрытие данное устройство не в силах оказать ощутимого воздействия.

– Кто-нибудь из твоих хозяев разбирал мой инструмент?

– Не было необходимости. Устройство было изучено ранее,довольно примитивно и интереса не представляет.

– Уж это точно, – хрипло сказал Меншиков. –Банальная штука, на кой ляд в ней копаться, право слово, ни к чему… Теперьможешь покинуть помещение. Нет, погоди. Я есть хочу.

– Обед через полчаса по звуку гонга. Столовую найдетелегко, – сообщил шар, из него выползло тонкое щупальце, уцапало анкету иисчезло вместе с ней внутри шара. Дверь сама распахнулась перед роботом изахлопнулась за ним.

Меншиков, воровато повернувшись спиной к двери, отвинтил «фигурныйметаллический стержень», проще говоря сверло. Зеленый огонек индикаторапоказал, что оружие готово к бою. Итак, мы конны и оружны. Интересно, мойпрочный толстячок, что останется от тебя после импульсно-лучевого удара…

Спрятав бластер, Меншиков вышел в коридор, взглянул вправо,влево. Десять дверей, по пять с каждой стороны. Справа коридор оканчиваетсяокном во всю стену, слева – лестничной площадкой. У каждой двери задремавшимцепным барбосом лежит зеленый шар. Двери нумерованы – от одиннадцатой додвадцатой. Его дверь – номер семнадцать.

– Куда вы идете? – пошевелившись, спросил егоперсональный шар.

– Гулять иду. Чапать, шлепать.

– Первый этаж, голубая дверь.

Меншиков спустился на первый этаж, выглядевший почти так же,как его второй, – нумерованные двери, тишина и неподвижные шары. Только напервом этаже были еще две двери, голубые, с черными надписями: «Столовая» и«Выход».

Насчет стены он не ошибся – ворот не было, и стена сплошнымкольцом окружала здание в форме буквы «Г»: длинная трехэтажная палочка – жилоекрыло, одноэтажная короткая – столовая. Дорожка, выложенная зеленымиквадратными плитками, описывала вокруг дома второй, меньший круг. СначалаМеншиков удивился, почему шар не последовал за ним, чтобы помешать ему разбитьголову об стену, но вскоре обнаружил, что вдоль стены плавает в воздухе ещеодин шар, все время оказываясь между ней и землянином. Итак, цербер все-такиесть…

Небо почти сплошь заволакивал неприятный лиловый туман.Сквозь него мутно просвечивал белесый диск чужого солнца. Лишь в одном месте,над самой стеной, в разрыве марева виднелся клочок темно-синего, словно бывечернего неба. Если туман стоит не круглосуточно, ночью можно попытатьсяопределить по звездам, куда его затащили…

Заложив руки за спину, как и полагается заключенному,Меншиков бродил вокруг дома, смотрел под ноги и думал, почему робот уверял, чтовзобраться на деревья невозможно. Откуда тут земные деревья, кстати? Меншиковобернулся лицом к своей короткой тени, и тут его осенило.

Липы не отбрасывали тени, словно привидения из старинныхсказок! И сам Меншиков, и дом, и шар, и стена – все отбрасывало тени, кромераскидистых лип.

Меншиков быстро подошел к ближайшему дереву, хлопнул ладоньюпо стволу. Ладонь прошла насквозь, и спасатель пошатнулся, потеряв на миг равновесие.Не было никаких лип. Иллюзия. Голограмма. Вот уж воистину липа…

Он побрел дальше. Через несколько шагов в мозгу возникластранная заноза – так бывает, когда утром пытаешься вспомнить только чторастаявший сон, но никак не удается. Что-то нужно было вспомнить немедленно –звук, движение, лицо, мысль? Что?

Ощущение, вот что. Меншиков прокрутил в обратном порядкемысли, догадки и впечатления невеселой прогулки и понял, что вспомнить нужнобыло ощущение твердого под ногой.

Плотная влажноватая земля хорошо сохраняла следы, и он сразунашел подделку-липу, по которой пытался похлопать ладонью, то место, где он приэтом стоял. Он опустился на корточки, стал просеивать в ладонях землю из своихследов.