Ветер поглаживал лицо, трепал волосы, сушил глаза; железные стержни с силой давили на лодыжки, не позволяя вывалиться из седла. Меня толкало назад, но я сопротивлялась, пригибаясь к Феррари. Я потянула левую руку на себя — Феррари не сразу, но понятливо наклонилась, ловя поток воздуха и поднимая одно крыло. Островок надо сначала обогнуть, осмотреть с высоты, и если там увижу малейший признак угрозы, то направлю зверя обратно к скалам.

Феррари поворачивала плавно. Скользила по воздуху так, словно не летела, а плыла в нем. В свою очередь, я предоставляла ей больше свободы действия, чем на земле, всецело доверяясь ее чутью. Островок раскинулся от нас по правую сторону, и мы приближались к нему достаточно быстро, притом совсем не теряя высоты. Серые пологие берега, которые я видела с утеса, вблизи обретали насыщенные угольные оттенки, испещрялись трещинами, бугрились и пестрили резкими переходами низких, острых скал. Под серым слоем пепла не было ни единого признака жизни. Ни воды, ни еды, ни крохотного чахлого кустика. Только камень и пепел.

Можно спускаться.

Я поскребла холку Феррари и чуть сдавила пятками ее бока. Ветер мигом донес тоненькое воркование, а затем мой желудок вновь скрутило, сердце сбилось с ударов, спина покрылась холодным потом. Феррари камнем упала на пару метров, поймала другой поток и, заставив меня нависать боком над лавой, стала медленно выпрямлять полет. Она снижалась над западным берегом островка. Иссушенная земля смазывалась в нескольких метрах под нами, жар дышал сильнее, ощутимее. Прожженные каменные выступы пугали, и я старалась не двигаться, чтобы вдруг не помешать Феррари, не запутать ее своим страхом. Мы стремительно достигли несуразной вершины вулкана и промчались совсем рядом с его стенами. Безжизненный остров на расстоянии вытянутой руки оказался пугающе суровым местом.

Северо-западная кромка берега приближалась, а Феррари так и не спустилась на землю. Я не мешала ей. На такой скорости мы наверняка разобьемся. Малышка пересекла рваную линию земли и снова взмыла над лавой. Я крепко уцепилась в луку, сжимая челюсть, — ремень стягивал талию, стержни впились в ноги; меня срывало воздушным потоком назад. Но я молчала. Главное, держаться. Просто держаться.

Только спустя несколько минут таких пируэтов скорость упала, но Феррари продолжала кружить над берегами, всякий раз при поворотах останавливая мое дыхание. По тому, как нас начало мотать из стороны в сторону, я поняла, что девочка, наконец-то, решила приземлиться. Ее хвост дергался, то разрезая ветер бритвой, то ударяя его. Несмотря на всю эту неровность и колебания в воздухе, Феррари упала на лапы незаметно для меня. Она пробежала еще немного, а потом перешла на шаг и вскоре остановилась. Помотала головой и запрокинула ее, подставляя мне макушку. Я заставила себя разжать руки и почесать зверя.

— Ты у меня прелесть, — похвалила ее дрожащим голосом.

«Пока не иссякнут силы, они будут очищать воздух, а потом… постарайся не задерживаться».

Я не выбиралась из седла. Пристукнув пятками Феррари, направила ее вперед. Рассматривая однотипный серо-черный пейзаж, высматривала что-нибудь необычное. Что-то связанное с памятью.

«Ведь пока живет память о нем, живет и он».

Какие-то места Феррари обходила стороной, и я присматривалась к ним особенно. Это были ямки между камней, наполненные лавой. Она не кипела, не бурлила — была обманчиво спокойной. Под серой корочкой даже не виднелось красных оттенков. Сонная, умиротворенная, мать огня. Феррари притормозила перед очередными скалами, которые собиралась перелезть, а я оглянулась, впервые понимая фадрагосцев. В таких местах, где природа не поддается власти, где смертное существо не в силах противостоять стихии, возникает душевный трепет. Желание обоготворить стихию пропитывает все нутро, шевелит волоски на затылке, а мысли восхваляющие непокорную силу сметают здравый рассудок, и хочется верить, что все окружающее живое. Живее любого разумного существа.

Феррари дернулась, вскарабкиваясь на отвесную стену, и вывела меня из оцепенения. Я тряхнула головой, сбрасывая природные чары. Осмотрелась пристально и потянула поводья в нужную сторону. Надо искать у горы, которая своим горем выжгла это место.

Мы стремительно пересекли свободный участок. Феррари виляла, огибая острые камни, ямы, трещины и ломкие выступы. Послушно блуждала среди валунов, каменных арок, расселин. Воздух постепенно тяжелел, напитывался кислятиной, тухлостью и чем-то еще, оседающим неприятным привкусом на языке. Виски стало сдавливать. Еще еле ощутимо, но уже пугающе. И только Феррари, казалось, наоборот набирала силы в этом месте, двигаясь проворнее и быстрее.

Краем глаза я выцепила среди серости и черноты что-то белое. Мгновенно потянулась за кинжалом, но передумав ухватилась за дротик Роми. Феррари проворковала, реагируя на мою непоседливость. Я остановила ее, глядя туда, где заметила светлое пятно. Сердце забилось чаще, сильнее. Забарабанило в горле.

Тепло земли тронуло босые ноги, затекшие колени стало тянуть, но я не тратила время, чтобы размять их. Каждая секунда на счету!

У подножия горы, среди массивных скал, причудливо раскинулись высокие, похожие друг на друга, камни. Священное кольцо. Оно было спрятано от взора не только горой, но и теми непонятными прутьями-ветками, оставшимися после войны Предков. Они формировали беседку с высоким куполом, который тянулся к небу, закручиваясь кольцами разных размеров. В самое большое, центральное, наверное, пролезла бы даже я. Быть может, эти причудливые кольца даже видны с того утеса, на котором остались ребята. И если бы их темный цвет не растворялся на фоне мрачной горы, то они могли бы служить указателем.

Отпустив дротик, я все же вытащила кинжал и ринулась к руинам. В центре кольца лежала насыпь белых плоских булыжников размером с ладонь. Я опустилась на колени перед ними; Феррари ткнулась носом в плечо, боднула меня. Я опасливо оглянулась, но никого не увидела. Девочка просто требовала ласки и внимания.

— Не сейчас, малышка. Не сейчас. — Я несильно оттолкнула ее морду.

Подняла белый камень и рассмотрела гладкую поверхность — дракон был выбит тонкой линией и окрашен зеленым. Почти изумрудный цвет, все еще яркий, будто красили только вчера. Я сняла с горки второй камень — очередной зеленый дракон.

Вскоре я перебирала камни, понимая, что на всех изображены ядовитые драконы.

«Ведь пока живет память о нем, живет и он».

О них не забыли. И даже если о них забудут, то когда это место снова станет пригодным для жизни, фадрагосцы найдут тут упоминания о былой трагедии.

Сердце щемило от тоски. Руки дрожали, а в горле вновь першило и сдавливало, будто Вестница очнулась. Словно это она селила печаль во мне, взращивала горе и торопила.

Голова уже болела, а дышать хотелось меньше и меньше. Только не этим удушливым воздухом. Проворно очищая землю от камней, я призвала силу Айссии, и стало легче. Феррари носом откатывала булыжники дальше, помогая, как умела, словно прекрасно понимала, что для меня долгое нахождение тут губительно.