— Спасибо, — поблагодарила я, нехотя отстраняясь от Кейела.

Кружка согрела озябшие пальцы. Тем не менее я, босоногая, не сильно мерзла, да и ребята тоже. Ночная прохлада была мягкой и тепло тянула едва заметно.

Кейел выпустил меня из объятий и молча принял свою порцию расслабляющего напитка. Пока я принюхивалась к сладко-кислому пару, стараясь угадать ингредиенты, Кейел поцеловал меня в щеку и улыбнулся ласково. Я всего на секунду отвлеклась на него, но отвернуться уже не сумела — залюбовалась очаровательным веселым блеском в любимых глазах. Вот только показалось еще, что за ширмой радости, гораздо глубже, спряталась тягучая печаль. С этой возникшей догадкой она тотчас растревожила и мое сердце.

Почему Кейел так и не отчитал меня за рискованную авантюру над Лавовым озером? Почему всю последующую дорогу вел себя необычайно учтиво? Куда испарилась его агрессия и мнительность? Как-то от Елрех слышала, что звери перед смертью либо совсем сходят с ума, либо внезапно успокаиваются. Но ведь люди — не звери.

— Мои предки после союза сердец часто выбирали себе парные имена, — внезапно заговорила Ив, разрушая застоявшуюся вечернюю тишину.

Мы все посмотрели на нее. Она сидела на седле Тоджа и, укрыв ноги курткой Роми, двумя руками держала кружку. Глядя на нас с Кейелом, с захмелевшей добротой улыбнулась и продолжила говорить:

— В древних свитках написано, что Единство позволяло им чувствовать природу и управлять ею: землей, водой, огнем и воздухом. Когда образовывались странные пары из разных стихий, им давали имена после обряда союза сердец.

— Странные? — Кейел изогнул бровь, а его улыбка стала шире. — Разве мы странные?

Роми фыркнул громко. Поерзал, лежа на спине, и удобнее устроил рогатую голову на ногах супруги. Елрех же перебирала его волосы и не сводила влюбленного взора с утонченного профиля.

— Я до сих пор не разобралась, кто из вас кого любит, да и любит ли вообще. — Склонив голову набок, Ив дернула ушами. — Вы оба очень скрытные. И да — странные.

Я спрятала волнение за глотком отвара. Несмотря на аромат, он кислил и горчил, но несильно, а послевкусие приятно щепало язык. Кейел тоже промолчал, но ощутимо напрягся подо мной. Кажется, бросил на мое лицо мимолетный взгляд — да и только.

Ив тоже отпила, и блеск в больших глазах стал отчетливей.

— Вы как своенравный огонь и спокойная вода.

— Это Кейел-то вода? — опешила я. — Спокойная…

В голове легонько зашумело, а по телу распространилась волна слабости. Захотелось отставить кружку, повиснуть на шее Вольного и не двигаться до самого рассвета. Пусть только обнимает покрепче.

— Он точно спокойнее тебя, — отозвался Роми.

— И часто лишь терпеливый Вольный способен угомонить тебя, своенравная Асфирель, — поддержала его Елрех и хохотнула.

На лице Ив расплылась широкая улыбка.

— Любите вы друг друга или нет — не знаю, но дополняете — идеально.

Я вдохнула глубоко, стараясь не поежиться. В шумных мыслях стала проступать одна единственная: я никогда не встречу никого лучше и не захочу заменять его кем-то хуже. Попросту не смогу.

Сделала несколько обжигающих глотков, отставила кружку в примятую траву и обняла Кейела.

* * *

Кейел.

Безрассудная. Если что-то и успокоит ее, то это будет смерть, а не я. Вместо того, чтобы, как фадрагосцы, наслаждаться жизнью, она спешит прожить ее. И ни перед чем не останавливается. Она не Вольная, но почему-то самостоятельно выбирает наш путь. Сама ставит себе цели, сама рискует всем, чтобы добраться до нее. Какая сейчас ее цель? Помощь мне? Не думаю. Скорее, решила, что богатства сокровищницы и сила Единства позволят ей жить, несмотря на все невзгоды, с комфортом. Будет ли это так? Помогут ли ей артефакты и деньги? Сомневаюсь… Уж точно не остепенят. Но как знать, что она придумает снова. Безудержные стремления девочки пугают и восхищают одновременно, а упорство пробуждает зависть.

Лицо Ани вновь охватывали отсветы ночного костра, и я с затаенным теплом в груди тронул щеку, погладил нежную кожу. В сиянии пламени девочка всегда выглядела воинственно, и ей в самом деле подошло бы огненное имя. Хотя Асфирель — не так далеко от этого направления.

«Ты мой ключ от Фадрагоса».

Я зажмурился, заглушая слабое раздражение. Вероятно, она соврала тогда, а я до сих пор ищу знаки в ее признаниях. Ключ — понятие обширное. Ключ не всегда только открывает, а иногда дает начало чему-то. Ключ — исток — вода.

Совпадение.

Прижимаясь губами к виску Ани, я мысленно отругал себя. Глупец. Нельзя слушать эльфийку под легким дурманом. Мне суждено переродиться с новым именем, в новой семье и найти другую девушку. Солнце поможет забыть Аню. Справлюсь с миссией — и все закончится. Надеюсь, Кхангатор не развяжет войну и мое рождение произойдет в мирном Фадрагосе.

Уже совсем скоро… Алурей, зачем предупредил меня? Страшно. Теперь мне страшно.

Голос исследовательницы вырвал из мыслей, мелодично разлился в ночной тишине. Эльфийский язык тек плавно, медленно, но переполнялся весельем. Аня заинтересованно обернулась и вперилась в подругу изумленным взглядом. Такая же, как и хозяйка, любопытная Феррари поднялась с нагретого места и беззвучно приблизилась. Завораживающая песня манила даже зверей. Я улыбнулся и осмотрелся — так и есть: Тодж тоже отвлекся от объедков туши степного оленя и прислушивался, двигая головой. Елрех что-то произнесла Ромиару, и он, широко улыбнувшись, поднялся с ее ног. Вскоре фангра ухватила опустевший котелок и, застучав по нему ладонью, замычала — низко, бархатно.

— Духи Фадрагоса, — поерзав, прошептала Аня.

Я поморщился. Ноги давно затекли, но отпускать девочку мне не хотелось. Как и не хотелось, чтобы тяжесть от нее исчезла. Даже та, что давит в груди.

— О чем они поют? — Кисло-сладкий запах раздразнил обоняние; расплавленное золото в темных глазах заворожило.

Только не отворачивайся.

— Об озорных духах, — произнес в манящие губы. — Воспевают их доброте и наивности.

Получив ответ, она моргнула и отвернулась.

— Аня, — позвал я, заставляя снова посмотреть на меня. От ее внимания сладко внутри, тягуче. Как от меда. — Поцелуй меня.

От ласковых рук по телу разошлась дрожь. Вскружила голову не хуже дурмана, вкус которого принесли нежные губы. Аня прервала поцелуй — будто единственную радость отобрала.

— Хочу танцевать, — сказала, поднимаясь и хватая меня за руки.

— Аня, я…

— Пойдем же. — Склонившись надо мной, потянула сильнее.

Я поднялся и позволил ей увести себя чуть дальше от костра. Что со мной? Страх не тот, что принес известием Алурей. Другой. Я сомневаюсь. Не уверен в себе.

— Я не знаю, как под это танцевать. Ритм не особо медленный. — Аня хохотнула и, подняв голову, опять в глаза заглянула — сердце остановила. Безжалостная. — Не страшно же, что в такт не будем попадать. Все свои.