Такое известие совершенно ошеломило Лизавету Прокофьевну.Кажется, что бы? Но уж такое, видно, пришло настроение. Тревога ее былавозбуждена в чрезвычайной степени, и главное — еж; что означает еж? Что тутусловлено? Что тут подразумевается? Какой это знак? Что за телеграмма? К томуже бедный Иван Федорович, случившийся тут же при допросе, совершенно испортилвсе дело ответом. По его мнению, телеграммы тут не было никакой, а что еж —“просто еж и только, — разве означает, кроме того, дружество, забвение обид ипримирение, одним словом, всё это шалость, но во всяком случае невинная ипростительная”.

В скобках заметим, что он угадал совершенно. Князь,воротившись домой от Аглаи, осмеянный и изгнанный ею, сидел уже с полчаса всамом мрачном отчаянии, когда вдруг явился Коля с ежом. Тотчас же прояснилосьнебо; князь точно из мертвых воскрес; расспрашивал Колю, висел над каждымсловом его, переспрашивал по десяти раз, смеялся как ребенок и поминутнопожимал руки обоим смеющимся и ясно смотревшим на него мальчикам. Выходило,стало быть, что Аглая прощает, и князю опять можно идти к ней сегодня жевечером, а для него это было не только главное, а даже и всё.

— Какие мы еще дети, Коля! и… и… как это хорошо, что мыдети! — с упоением воскликнул он, наконец.

— Просто-за-просто, она в вас влюблена, князь, и большеничего! — с авторитетом и внушительно ответил Коля.

Князь вспыхнул, но на этот раз не сказал ни слова, а Колятолько хохотал и хлопал в ладоши; минуту спустя рассмеялся и князь, а потом досамого вечера каждые пять минут смотрел на часы, много ли прошло, и много ли довечера остается.

Но настроение взяло верх: Лизавета Прокофьевна наконец невыдержала и поддалась истерической минуте. Несмотря на все возражения супруга идочерей, она немедленно послала за Аглаей, с тем чтоб уж задать ей последнийвопрос и от нее получить самый ясный и последний ответ. “Чтобы всё это разом ипокончить, и с плеч долой, так, чтоб уж и не поминать!” “Иначе, — объявила она,— я и до вечера не доживу!” И тут только все догадались, до какой бестолковщиныдовели дело. Кроме притворного удивления, негодования, хохота и насмешек надкнязем и надо всеми допрашивавшими, — ничего от Аглаи не добились. ЛизаветаПрокофьевна слегла в постель и вышла только к чаю, к тому времени, когдаожидали князя. Князя она ожидала с трепетом, и когда он явился, с нею чуть несделалась истерика.

А князь и сам вошел робко, чуть не ощупью, странно улыбаясь,засматривая всем в глаза и всем как бы задавая вопрос, потому что Аглаи опятьне было в комнате, чего он тотчас же испугался. В этот вечер никого не былопосторонних, одни только члены семейства. Князь Щ. был еще в Петербурге, поповоду дела о дяде Евгения Павловича. “Хоть бы он-то случился и что-нибудьсказал”, горевала о нем Лизавета Прокофьевна. Иван Федорович сидел счрезвычайно озабоченною миной; сестры были серьезны и, как нарочно, молчали.Лизавета Прокофьевна не знала с чего начать разговор. Наконец, вдруг энергическивыбранила железную дорогу и посмотрела на князя с решительным вызовом.

Увы! Аглая не выходила, и князь пропадал. Чуть лепеча ипотерявшись, он было выразил мнение, что починить дорогу чрезвычайно полезно,но Аделаида вдруг засмеялась, и князь опять уничтожился. В это-то самоемгновение и вошла Аглая спокойно и важно, церемонно отдала князю поклон иторжественно заняла самое видное место у круглого стола. Она вопросительнопосмотрела на князя. Все поняли, что настала разрешение всех недоумений.

— Получили вы моего ежа? — твердо и почти сердито спросилаона.

— Получил, — ответил князь, краснея и замирая.

— Объясните же немедленно, что вы об этом думаете? Этонеобходимо для спокойствия мамаши и всего нашего семейства.

— Послушай, Аглая… — забеспокоился вдруг генерал.

— Это, это из всяких границ! — испугалась вдруг чего-тоЛизавета Прокофьевна.

— Никаких всяких границ тут нету, maman, — строго и тотчасже ответила дочка. — Я сегодня послала князю ежа и желаю знать его мнение. Чтоже, князь?

— То-есть, какое мнение, Аглая Ивановна?

— Об еже.

— То-есть… я думаю, Аглая Ивановна, что вы хотите узнать,как я принял… ежа… или, лучше сказать, как я взглянул… на эту присылку… ежа,то-есть… в таком случае я полагаю, что… одним словом…

Он задохся и умолк.

— Ну, немного сказали, — подождала секунд пять Аглая. —Хорошо, я согласна оставить ежа; но я очень рада, что могу наконец покончитьвсе накопившиеся недоумения. Позвольте, наконец, узнать от вас самого и лично:сватаетесь вы за меня или нет?

— Ах, господи! — вырвалось у Лизаветы Прокофьевны. Князьвздрогнул и отшатнулся; Иван Федорович остолбенел; сестры нахмурились.

— Не лгите, князь, говорите правду. Из-за вас меняпреследуют странными допросами; имеют же эти допросы какое-нибудь основание?Ну!

— Я за вас не сватался, Аглая Ивановна, — проговорил князь,вдруг оживляясь, — но… вы знаете сами, как я люблю вас и верю в вас… дажетеперь…

— Я вас спрашивала: просите вы моей руки или нет?

— Прошу, — замирая ответил князь.

Последовало общее и сильное движение.

— Всё это не так, милый друг, — проговорил Иван Федорович,сильно волнуясь, — это… это почти невозможно, если это так, Глаша… Извините,князь, извините, дорогой мой!.. Лизавета Прокофьевна! — обратился он к супругеза помощью, — надо бы… вникнуть…

— Я отказываюсь, я отказываюсь! — замахала руками ЛизаветаПрокофьевна.

— Позвольте же, maman, и мне говорить; ведь я и сама в такомделе что-нибудь значу: решается чрезвычайная минута судьбы моей (Аглая именнотак и выразилась), и я хочу узнать сама и, кроме того, рада, что при всех…Позвольте же спросить вас, князь, если вы “питаете такие намерения”, то чем жевы именно полагаете составить мое счастье?

— Я не знаю, право, Аглая Ивановна, как вам ответить; тут…тут что же отвечать? Да и… надо ли?

— Вы, кажется, сконфузились и задыхаетесь; отдохните немногои соберитесь с новыми силами; выпейте стакан воды; впрочем, вам сейчас чаюдадут.

— Я вас люблю, Аглая Ивановна, я вас очень люблю; я одну васлюблю и… не шутите, пожалуста, я вас очень люблю.

— Но однако же это дело важное; мы не дети, и надо взглянутьположительно… Потрудитесь теперь объяснить, в чем заключается ваше состояние?

— Ну-ну-ну, Аглая! Что ты! Это не так, не так… — испуганнобормотал Иван Федорович.

— Позор! — громко прошептала Лизавета Прокофьевна.

— С ума сошла! — так же громко прошептала Александра.

— Состояние… то-есть, деньги? — удивился князь.