получилось, — негромко сказал Алёшка. — Ты не права про него, Катька. Катя не ответила.

Сверкали гладкие волны, пароход упрямо работал колёсами, тянулись мимо берега — правый крутой, левый пологий… Иван Диодорыч стоял в рубке, насквозь пронзённой ярким солнцем, и глядел вперёд. Он не слушал, какие команды лоцман Федя отдаёт штурвальному Дудкину, и не вспоминал ни о Свинарёве, ни о Стешке, ни о Хамзате: бессилие причиняло слишком тяжёлую боль. Он всегда лечил душу только этим — иди по фарватеру, и всё.

После Галановского переката Федя указал Дудкину:

— Дале вдоль правого берега, и остров обегай тоже справа.

— Рази ты домой не соскочишь? — удивился Дудкин.

На левом берегу за луговым островом появились дома Николо-Берёзовки, над крышами выросла колокольня. У причалов и дебаркадера громоздились суда флотилии адмирала Смирнова — не боевые, а вспомогательные: плавучие госпитали, ремонтные базы, буксиры, баржи. Федя с печалью посмотрел на родное село — вон блестит жестью игрушечный пароходик над подворьем дедушки Финогена… Дедушка, наверное, сидит на лавочке у ворот, выставив напоказ дорогие калоши на обрезанных летних валенках, гладит лохматого пса Меркушку, щурится на плёс и ждёт внука, обещавшего вернуть Якорника… Но дяде Ване нужна помощь. И всем на «Лёвшине» нужна помощь.

— Я остаюсь, — вздохнул Федя. — Без меня вам нельзя.

10

«Кент» дал гудок и вслед за «Лёвшином» повернул в устье Белой.

Роман ощущал себя триумфатором. Год назад он сидел в Самаре без работы и без надежды, а сейчас готовился атаковать повелителей мирового нефтерынка, и ему помогает британская военно-морская миссия. Он забрал себе часть ценностей Госбанка России, и главный его соперник — Мамедов — заперт в пароходном карцере. Нобелевский головорез не сбежит и не подобьёт «Лёвшино» на мятеж. Роман заставит его отдать документы Турберна, а потом застрелит — так будет проще и надёжнее; для этой цели ещё в Перми Роман обзавёлся браунингом. В общем, до победы остаётся только один шаг, и никто не помешает Роману Горецкому сделать его.

Бронированный «Кент» с орудийными полубашнями выглядел на тихой реке весьма внушительно. Роман стоял на мостике и глядел на лесистый берег, словно принимал парад. Впереди покорно дымил трубой буксир Нерехтина, волны раскачивали отражения сосен. Митя Уайт дружески усмехнулся:

— Если глаз прижмуришь, будешь как Нельсон.

За версту до устья протоки, ведущей к промыслу, «Кент» ещё раз дал гудок, приветствуя «Ревель», пароход адмирала Старка. Обширная луговина была заполнена солдатами и обозами; судно адмирала приткнулось к шатким мосткам; ездовые с руганью загоняли в багажный отсек лошадей с подводами.

— Как Елабугу сдали, так фронт и покатился, — сказал Уайт. — Солдаты бегут. Надо бы стрелять по отступающим, а Старк эвакуирует их на правый берег. Пусть идут в Николо-Берёзовку.

— Юрию Карловичу не хватает жестокости, — согласился Роман.

Он не сомневался, что ему самому жестокости хватит.

Протока показалась Роману совсем не такой, какой была осенью, но Роман понимал, что это обман чувств: осенью он потерпел здесь поражение, а сейчас возвращался, чтобы победить. Сбросив ход, «Кент» неспешно прошёл мимо тёмного омута, на дне которого лежал «Кологрив»: Роман не мог отвести взгляда от безмолвной воды, замусоренной облетевшим черёмуховым цветом. За изгибом русла открылась пристань нобелевского промысла — причал, жерди оцепов, сарайчики… «Лёвшино» уже швартовался к борту старой баржи.

…Роман всё рассчитал так, чтобы не тратить время и усилия напрасно, впрочем обстоятельства оказались куда более благоприятными, чем он думал.

С пристани он отправился к нефтевышкам, размышляя, уцелел промысел или нет. Конечно, Роман понятия не имел, как устроена буровая с её штангами, трубами и механизмами, однако этого и не требовалось. Если оборудование инженера Глушкова находится в скважине, то его извлечёт Мамедов — Роман заставит нобелевца сотрудничать. Капитан Джеймсон пришлёт матросов и машинистов «Кента»; они развинтят железяки, разложат по ящикам и притащат на пристань. На эту часть операции Роман отводил два дня.

А промысел уже закрылся. Дощатые вышки ещё стояли, но колёса на их верхушках не крутились, локомобили не дымили, обсадные трубы заржавели в штабелях. Через поляну промысла из леса хаотичным потоком тянулись отступающие воинские части — с парохода «Ревель» они двигались к Николо-Берёзовке. Солдаты явно не торопились снова попасть к командирам: многие располагались на привал. Горели костры, выпряженные лошади рвали свежую траву, в домиках рабочих гудели голоса и даже наяривала гармошка. Роман обошёл весь промысел и отыскал сторожа — хмельного старичка в ушанке.

— Дык на первый снег ишо тут порешили, — сообщил сторож. — Нефтя не показалась, надоело впустую валандаться. Свёрла подземные мастер велел в яшшики покласть, обешшал на Кузьминки увезти. Меня приткнул караулить, а сам провалился. Вишь — по сю пору кукую. Бабка-то моя, поди, померла уже.

Не веря своим глазам, Роман осмотрел ящики под навесом. В них и вправду хранилось буровое оборудование — самое совершенное в мире! За него агент «Шелля» убил инженера Глушкова!.. То, что ценилось дороже золота, здесь, в глухомани, никому не было нужно — его даже украсть не пытались.

Роман не стал откладывать дело: удача не любит промедления. Здесь всё находилось под рукой — люди, лошади, повозки… За несколько минут Роман собрал артель, и вскоре солдаты уже с матом волокли первый ящик в телегу.

— Дык как же это? — удивлялся сторож и чесал голову под треухом. — У меня и ружжа-то нету, штоб по ворам пулять…

К вечеру на пристани вырос штабель из ящиков. Старую баржу, чтобы не мешала, сплавили ниже и зачалили за деревья.

В ту ночь Роман не мог заснуть: неотступно думал о предстоящем дне. Он попытался переключиться на другие мысли, например о Кате. Катя выгнала его, как надменная барыня выгоняет неугодного лакея. Это оскорбительно. Он же так много сделал для Кати… А кто она? Дочь богатого отца, и всё. Она ничего в жизни не добилась — кроме беременности от вельможи. Он, Роман, обойдётся без её фирмы. После гражданской войны в России будет немало бесхозных пароходств. Катя Якутова — не единственный путь к монополии. Главное — не упустить момент между окончанием войны и появлением новых правил… Роман удивился: планы на будущее легко заглушили разъедающую боль унижения. Что ж, он дал Кате шанс — Катя этот шанс отвергла. Ну, пусть живёт как хочет. Ему до неё больше нет дела. Видимо, Катя была нужна ему только до тех пор, пока он не прорвался к победе.

…Рано утром Роман в лодке переплыл с «Кента» на «Лёвшино».

Будто по какому-то волшебству, «Лёвшино» стал для него