27 февраля / 12 марта. Чувствую себя как будто получше, не так слаба. Варавка пришел вне себя: на улицах — пулеметы, стрельба, есть раненые и убитые. Он все это видел собственными глазами и с трудом сюда добрался. Нашел, что мне лучше, предписал продолжить лечение; отказался ездить в Царское лечить Аню, слишком сложно и потеря времени. Все точно в горячке. Революция. Теперь требуют уже не хлеба, а смены правительства. Еще не поздно, государь не утерял своего престижа. Пусть он уволит Протопопова — виновника всех зол и составит кабинет министров, пользующихся доверием страны. Но упорство императрицы, под влиянием темных сил, этому противится.

28 февраля / 13 марта. События развиваются с быстротой невероятной. Образовался комитет, с Родзянкой во главе, для поддержания порядка. На его сторону один за другим переходят все полки. На улицах полный порядок, нигде ни малейшего насилия. Стреляют только в зачинщиков; тех, кто сдал оружие, оставляют в покое. Все воинские части перешли на сторону Думы. Две телеграммы, посланные государю, до сих пор остались без ответа. Министров больше нет, — все подали в отставку. Ходит слух, что дом Фредерикса сожгли[1286]. Караулы в Зимнем дворце сняты. Говорят, поехали в Царское известить императрицу о перемене правления. Государя встретили в Бологом, чтобы сообщить ему о положении дел; должен был быть в Думе в 2 часа. Полная революция произведена спокойно.

1/14 марта. Увы, совсем неспокойно! Солдаты больше не повинуются; это анархия и распад, которые могут стать неудержимыми. О государе ничего неизвестно; не знаем, где он. Боюсь худшего. Ночью проникли к императрице; конвой ее покинул. Дети больны; у наследника жар 39º. Чувствую, что мне надо ехать в Царское; хочу этого, но нет никакой возможности: ни лошадей, ни автомобилей. Телефонировала Володе Волконскому, — советует подождать. Тревога невыразимая, — где государь? Говорят, его задержали в Бологом. От него нет никаких известий.

2/15 марта. Наконец вечером записка от графини Нирод; государь в Царском, подписал конституцию. Новое министерство составлено. Императрица в волнении: хотят объявить [дальше зачеркнуто] и Михаила регентом.

3/16 марта. Как и всегда, партию порядка и законности захлестывают революционеры и демагоги, требуют республики. Анархия. На улицах насилия, много убитых. В домах грабежи. Дом Фредерикса сожгли, а его больную жену и дочь[1287] вывезли среди ночи. В Твери убит Бюнтинг. Убит и один из Вяземских [зять Сандры Шуваловой][1288]. Государь подписал отречение за себя и за сына. Царский поезд был остановлен в Пскове. Отчаяние! Говорила по телефону с Бенкендорфом. Императрица полна мужества и владеет собой. Рахлин меня покинул, примкнув к революционному движению. Протопопов сдался. Говорят, будто сделал гнусные показания на императрицу. Какая низость! Красавец С[аблин] первый из гвардейского экипажа перешел на сторону революции.

4/17 марта. Тоска невыразимая. Рвусь в Царское, а ехать нет никакой возможности. Арестовали бедного старика Горемыкина и увезли в открытом грузовике, — он заболел. Государь не поехал ни в ставку, ни в Царское; говорят, его увезли в Ливадию. Императрица Мария Федоровна должна была встретиться с ним в Могилеве и ехать вместе с ним дальше. В церквах за них больше не молятся. Все это ужасно печально. Неблагодарность со всех сторон.

5/18 марта. Хотела сегодня утром ехать в Царское, — помешал 16-градусный мороз. На извозчике — мне невозможно, да и пропустят ли? Телефонировала Николаю Михайловичу[1289], просила его устроить мой переезд, разрешения и пр. Ответ: «Подождите немного, сейчас опасно; буду держать вас в курсе». Сегодня положение как будто немного проясняется: министры вступили в отправление своих обязанностей, но опасна кровожадная чернь: отречение государя ее не удовлетворило, жаждет цареубийства. Государь останется в Ливадии со своими; императрица к нему переедет после Пасхи, когда дети поправятся. Проведу с ней последнее время, а затем — поживем — увидим, как сложатся последние дни моей жизни.

6/19 марта. Милейшая Надежда Ивановна добралась до меня, не считаясь с опасностью; она возмущена Рахлиным: по ее словам, он перешел к революционерам и боится у меня бывать, чтобы себя не скомпрометировать; восстановила меня против него. Временное правительство с трудом держится против дезорганизованной и анархической толпы. На Керенского было покушение. Угрожают Родзянке. Та же вечная история: борьба жирондистов с террористами. Бенкендорф дал мне знать по телефону, что для меня готово в Александровском дворце помещение[1290]. Решаюсь ехать завтра. Гр. Нирод очень добра и много мне помогает, устала страшно. В пятницу на Дворцовой площади собираются хоронить жертвы революции и заодно взорвать Александровскую колонну. Сатанинское безумие!

7/20 марта. Переехала в Царское с Лили Оболенской. Сначала была у Мери Бенкендорф. О, сколько волнений! Была у императрицы: спокойна, очень кротка, много величия души. Мне кажется, она не вполне отдает себе отчет в непоправимости совершившегося. Сказала мне: Бог сильнее людей. Все они пережили крайнюю опасность; теперь как будто порядок восстанавливается. Она совершенно не понимает, что совершившееся есть последствие всех ошибок, в особенности ее собственных. Обедаем все вместе: Бенкендорфы, Апраксин[1291], Иза Буксгевден. Положение больных детей все еще очень серьезно. Сегодня обнаружилась корь у Марии Николаевны[1292].

8/21 марта. Была у обедни. Дьякон начал, как обычно, поминать государя, его остановили шиканьем. [Фюллоп-Мюллер переводит слово «arrêté» — «арестован»]. Тяжело ужасно. Плакала. Говорила с некоторыми из присутствующих: удручены и сочувствуют. Осталась на панихиду по бедному старому о. Благовещенскому; он был моим духовником. По возвращении Бенкендорф нам объявляет, что мы арестованы: не имеем права ни выходить из дворца, ни телефонировать; писать разрешается через главную контору. Ждут государя. Императрица просила отслужить напутственный молебен, — отказали!

9/22 марта. Государь приехал сегодня утром! Сошла вниз, чтобы его видеть, встала позади прислуги. Наружно он спокоен. Вошла в соседнюю комнату с Валей Долгоруким, Бенкендорфом и Апраксиным. Видела делегата от Временного правительства Коцебу, через которого передают распоряжения. Сердце надрывается от боли и жалости к ним. Валя прочел нам историю отречения, составленную Кирой[1293]. Фредерикс, Воейков, Нилов арестованы. Кира и Мордвинов должны приехать сюда. С заключенными в крепости министрами обходятся чрезвычайно сурово: на еду им выдают 40 копеек в день. Горемыкину разрешен белый хлеб, по болезни. Государь гулял в маленьком садике с Валей, под конвоем двух прапорщиков, которые шли сзади и называли государя: «Господин полковник»! Была у императрицы; видела у нее государя. Они заслуживают восхищения. Императрица велела меня отвезти в своем кресле.

10/23 марта. Рассказывала государю, как началась революция 1848 года; как пример той потрясающей быстроты, с которой совершаются великие крушения. Государь вышел наружу;