приобретает веру в собственные силы, в способность справиться с суровой, никому не дающей спуску реальностью. В конечном счете он одерживает верх… но это требует долгого времени и немалых усилий, не говоря о терпении. По крайней мере, так гласит инструкция, – уточнил он, протянув Уайзмену брошюру солидной толщины.

– Выходит, тактика штурма каждый раз разная? – спросил Уайзмен, полистав инструкцию.

– Мы гоняем эту штуковину восьмые сутки, и тактика еще ни разу не повторялась дважды, – подтвердил Пинарио. – Впрочем, почему нет? Как видите, элементов задействовано довольно много.

Солдатики крались вперед, постепенно приближаясь к крепости. На ее стенах заблестели линзы множества объективов – камер, следящих за передвижениями атакующих. Заметив их, солдатики поспешили укрыться за другими игрушками, проходящими испытания.

– Умеют использовать складки местности, – прокомментировал Пинарио. – И вообще объектотропичны: обнаружив, к примеру, испытываемый нами кукольный домик, забираются внутрь, как мыши. Прячутся где угодно.

В подтверждение своей правоты он поднял с пола огромную модель космического корабля, изготовленную одной из компаний Урана, перевернул ракету и вытряхнул изнутри пару солдатиков.

– Как часто им удается взять крепость, если считать в процентах? – спросил Уайзмен.

– Пока что они побеждают один раз из девяти. Позади крепости имеется настроечная панель. При желании количество успешных попыток можно увеличить.

Последовав за Пинарио, Уайзмен обогнул наступающих солдатиков, и оба склонились над крепостью.

– На самом деле почти весь ее объем занимает источник энергии, – пояснил Пинарио. – Остроумно придумано. Отсюда же высокочастотный передатчик транслирует команды солдатикам. Тактика определяется бросками дроби.

Сняв с крепости заднюю крышку, он показал начальнику контейнер с дробью. Каждая дробинка представляла собой малую толику тактической схемы. Перед началом очередной атаки контейнер встряхивался, а дробь, взлетев вверх, перемешивалась и укладывалась по-новому. Таким образом достигалась случайность, однако конечное количество дроби означало конечность множества тактических схем.

– Вот мы все их и пробуем, – резюмировал Пинарио.

– А ускорить – никак?

– Тут время лучше не экономить. Как знать, к чему приведет спешка? Что, если они завершат тысячу вариантов, а затем…

– А затем тысяча первый расклад велит им развернуться на девяносто градусов и открыть огонь по ближайшему человеку, – закончил за подчиненного Уайзмен.

– Вот-вот. Если не хуже, – без тени улыбки подтвердил Пинарио. – Эргов в батарее вон сколько… как-никак, на пять лет рассчитана. Представляете, как жахнет, если разрядить ее разом?

– Продолжайте испытания, – велел Уайзмен.

Переглянувшись, оба вновь устремили взгляды в сторону крепости. К этому времени солдатики почти добрались до ее подножия, но вдруг одна из стен крепости откинулась наружу, из проема высунулось пушечное дуло, и новый выстрел уложил солдатиков на пол.

– А вот такого я еще не видел, – пробормотал Пинарио.

Воцарившуюся в зале тишину нарушил голос лабораторного ребенка-манекена, сидящего среди игрушек:

– Надоело! Давайте еще что-нибудь!

Не на шутку встревоженные, Уайзмен с Пинарио замерли, не сводя глаз с солдатиков, поднявшихся с пола и отошедших на исходные позиции.

Спустя еще два дня в кабинет Уайзмена явился его начальник – невысокий, грузно сложенный, пучеглазый, отнюдь не отличавшийся добродушным нравом.

– Послушайте, – с порога заговорил Фаулер, – заканчивайте испытания этих проклятых игрушек! Сколько можно? Срок вам – до завтра.

С этим он развернулся, собираясь уйти, но Уайзмен остановил его.

– Случай слишком серьезен, – сказал он. – Идемте в лабораторию. Сами увидите.

Фаулер, без умолку сыпля упреками, последовал за ним.

– Вы просто не представляете, какие капиталы вложены некоторыми компаниями в эти безделушки! – прорычал он, переступая порог. – Каждым товаром из тех, что лежат тут, у вас, битком набит целый склад на Луне или трюм корабля, дожидающегося официального разрешения на ввоз и продажу!

Не обнаружив Пинарио на месте, Уайзмен воспользовался личным ключом и открыл дверь в зал испытаний без обычных кодовых жестов.

Посреди зала в окружении игрушек сидел все тот же манекен, сконструированный лабораторными техниками. Повинуясь его командам, бесчисленные игрушки исправно отрабатывали цикл за циклом. Шум в зале стоял такой, что Фаулер невольно втянул голову в плечи.

– Вот он, наш особый случай, – пояснил Уайзмен, склонившись над крепостью и ужом, по-пластунски ползущим к цели солдатиком. – Как видите, солдатиков ровно дюжина. Учитывая их количество, объем энергии, имеющейся в их распоряжении, плюс сложность управляющих ими команд…

– Дюжина? Я вижу только одиннадцать, – перебил его Фаулер.

– Очевидно, двенадцатый где-то прячется, – предположил Уайзмен.

– Нет, он прав, – раздался голос из-за их спин.

Обернувшись, оба увидели вошедшего в зал Пинарио. Заведующий лабораториями озабоченно хмурился.

– Я все здесь велел обыскать, – пояснил он. – Одного не хватает.

Все трое надолго умолкли.

– Может, крепость его уничтожила? – осенило Уайзмена.

– А вот тут крайне уместно вспомнить о законе сохранения материи, – заметил Пинарио. – Допустим, крепость его «уничтожила». Возникает вопрос: что она сделала с останками?

– Наверное, преобразовала в энергию, – рискнул предположить Фаулер, окинув взглядом крепость с оставшимися солдатиками.

– Вряд ли, – возразил Пинарио. – Обнаружив пропажу одного из солдатиков, мы предприняли кое-что нестандартное. Взвесили одиннадцать оставшихся вместе с крепостью, и что вы думаете? Их совокупный вес в точности равен весу полного набора – полной дюжины солдатиков плюс крепость. Выходит, он где-то там, внутри, – заключил он, кивнув в сторону крепости, выслеживающей приближавшихся к ней солдатиков.

Внезапно почуяв неладное, Уайзмен пригляделся к крепости повнимательнее. Сомнений быть не могло: крепость изменилась… только в чем именно?

– Прокрутите-ка записи, – велел он.

– Что? – удивился Пинарио, но тут же покраснел, как помидор. – Ну да, конечно!

Бросившись к изображавшему ребенка манекену, он отключил куклу, вскрыл ее, дрожащими руками вынул изнутри бобину с видеопленкой и устремился к проектору.

Сидя перед экраном, все трое смотрели записи – штурм за штурмом, штурм за штурмом, штурм за штурмом – пока в глазах двоиться не начало. Солдатики шли в атаку, отступали, попадали под обстрел, поднимались, вновь шли вперед…

– Стоп! – внезапно воскликнул Уайзмен. – Вот этот – сначала!

Пленку перемотали назад, и на экране вновь замелькали кадры последнего эпизода.

Один из солдатиков неуклонно полз к подножию крепости. Выпущенная по нему ракета взорвалась где-то рядом, и солдатик на время скрылся в дыму. Остальные одиннадцать очертя голову бросились к стенам, полезли наверх. Тем временем первый, вынырнув из клубов дыма, помчался дальше. Стоило ему подбежать к крепости вплотную, часть стены беззвучно сдвинулась внутрь.

Практически незаметный на фоне потемневшей от копоти крепостной стены, солдатик принялся разбирать самого себя на части. Орудуя винтовочным штыком как отверткой, он отделил от туловища голову, руку и обе ноги. Отсоединенные детали одна за другой отправлялись в темный проем. Не прошло и минуты, как снаружи осталась только рука с винтовкой. Извиваясь, как червяк, она на ощупь вползла в крепость, и проем закрылся – исчез, словно его и не было.

Затянувшуюся паузу нарушил