в то время как куча экскрементов в выгребной яме в углу продолжала расти.

Кристиан начал думать, что так и умрет здесь, как птица в клетке.

Он отыскал относительно гладкую часть стены. С помощью камешка нарисовал портрет Марии, высек на камне ее черты. А потом постоянно ощупывал его пальцами, чтобы убедиться, что она по-прежнему здесь, что он не выдумал ее. Каждый день она честно возвращалась и приветствовала его. Она была лишь росчерком на камне, легким пунктиром, но он чувствовал ее присутствие – контуры ее шеи, волну ее волос, прикосновение ее щеки, ее прекрасные глаза. Он целовал ее в губы, шептался с ней, мечтал о ней и строил вместе с ней планы.

Я не хочу умирать. Я должен дожить до того дня, когда вновь увижусь с ней.

Твердо решив не дать себе зачахнуть, он тренировался каждый день. Его мышцы приходили в слаженное движение на все более короткие периоды, в остальное время их все чаще одолевали спазмы и неконтролируемая дрожь или они просто отказывались ему повиноваться. Он находил насекомых у себя в волосах и съедал их.

Он молился и часто разговаривал сам с собой вслух. Его голос сотрясал закрытое пространство, но это был единственный способ убедиться в том, что он все еще жив. Если он закроет глаза и замолчит, его просто не станет. Он это знал.

Бертрану удалось каким-то образом передать ему флягу для воды, наполненную бренди. «Счастливого Карнавала», – гласила записка. Кристиан выпил содержимое, как воду. Он пел, танцевал, даже устроил спектакль одного актера. Читал по памяти отрывки из их пьесы и громко хохотал, пока смех не перешел в рыдания. Потом два дня страдал от похмелья.

Бóльшую часть времени Кристиана била дрожь, холодный пот сменялся горячим, смешивался со слезами. Циркуляция воздуха практически отсутствовала. Кристиан отыскал место, откуда, как ему казалось, поступал свежий воздух, но, как и в случае с едой, его постоянно не хватало. Кристиан успевал израсходовать почти весь кислород к моменту, когда его приходили кормить. В те мгновения, пока был открыт люк, он старался надышаться впрок. Немного живительного ветерка, потом ему, как собаке, бросали очередной кусок, и люк закрывался.

Псу оставалось только взвыть.

Фенсу так и не нашел Якобуса. Якобус сам отыскал его, когда почувствовал, что готов. Он появился субботним утром у пещеры, где они жили, до смерти напугав Елену и Моисея. Его движения были скованными, правая рука безвольно висела вдоль тела.

Он рассказал им, как после побега из лазарета скрывался в полях, боясь приближаться к Мекор-Хаким – вдруг его там ждет засада. Рана загноилась. Он слег с лихорадкой и чуть не умер. Его нашли какие-то мужчины, отнесли в пещеру Гар-Ил-Кбир, неподалеку от Рабата, и ухаживали за ним, пока он не выздоровел. Теперь мышцы груди и плеча ссохлись, правая рука совсем не работала.

– Я никогда больше не смогу лазить по скалам с помощью веревки, но это не важно, – сказал он. – Я пришел попросить у вас оружие. Второй раз я не промахнусь.

Фенсу бросил взгляд на Елену и сообщил:

– Марию схватили.

Якобус побледнел:

– Что?

– Она уже несколько месяцев в подземной темнице под епископским дворцом. На прошлой неделе опять приходил ее отец, умолял меня отыскать тебя. – Он отвел взгляд. – Мария попросила его не приходить, но капитан делла верга запугал его, угрожая лишить ее жизни.

Якобус попытался взять себя в руки:

– Что им нужно?

– Они хотят заполучить тебя. В противном случае грозятся никогда ее не выпустить. Якобус, она погибнет там.

Якобус подошел к выходу из пещеры и посмотрел на море. Он знал, что все кончено. Сальваго победил. Месть не состоится. Из горла Якобуса вырвался звук, больше похожий на рев раненого быка, чем на человеческий вопль. Услышав его, обитатели пещеры поспешили заняться своими делами, пытаясь закрыться от душераздирающего крика. Через час Якобус вернулся.

– Я дам ему то, чего он хочет, – заявил он.

– Но должен же быть какой-то другой выход, – возразила Елена.

– Я тоже так думаю, – согласился Фенсу, хотя и неуверенно. – Пойдем поешь с нами, вместе мы что-нибудь придумаем.

Элли приготовила тушеную черепаху. До поздней ночи они пили розолин, обсуждая, как теперь быть. Якобус предложил похитить Сальваго. Тогда можно было бы обменять его на Марию. Они могли бы украсть лодку и, как только Мария окажется на свободе, переплыть на Сицилию и начать новую жизнь.

– Епископ никогда не допустит, чтобы такой план удался, – сказал Фенсу. – Так любой, у кого брат или жена сидит в темнице, станет избавляться от священников.

– Как он может нам помешать? Ведь тогда его викарий вернется к нему без головы, – воинственно произнес Якобус.

– Ему пришлют нового викария, – возразил Фенсу. – Их пруд пруди.

– А Мария? – спросила Елена. – Что будет с ней, если мы это сделаем?

Якобус не нашел ответа. Он пригубил вино.

Елена предложила прямое нападение:

– Можем напасть поздно ночью. Схватим стражника и заставим его сказать, где ее прячут. Увезем ее еще до того, как они узнают, что мы там были.

Якобус просиял.

– Нам двоим не справиться, – возразил Фенсу.

– Троим, – поправила его Елена. – Я помогу вам.

– Троим нам не справиться, – произнес Фенсу.

Якобус оживился:

– Уверен, я смогу найти людей в Гар-Ил-Кбир, которые согласятся нам помочь. Все они иудеи, проныры и ведут ночной образ жизни… – Он осекся и покраснел. – Простите, я не хотел…

Фенсу с досадой махнул на него рукой:

– Я понимаю, что ты хотел сказать. И кто эти люди?

– Их преследуют уже много лет. Они презирают Церковь, – начал объяснять он с растущим энтузиазмом. – Если бы у нас было чем заплатить, я мог бы привлечь человек десять.

– У нас есть чем, – произнесла Елена.

Она поспешила к своей нише и достала из тайника шкатулку с деньгами:

– У Марии есть еще, но я не знаю где. Уверена, если мы поищем как следует, то найдем.

Она вытряхнула содержимое шкатулки. Образовалась целая горка из четырнадцати блестящих золотых дукатов и нескольких монет меньшего достоинства. Это было все, чем она обладала в этом мире. Глаза Елены блестели, как монеты.

– Если нам удастся привлечь еще нескольких человек, думаю, мы справимся, – сказал Фенсу, взглянув на высыпанные кучкой монеты.

На рассвете Якобус вышел из пещеры с набитым деньгами мешочком на поясе. Фенсу возился со своим арсеналом, состоящим из трех старых мушкетов, двух арбалетов, алебарды, а также всевозможных ножей и мечей. Елена и Элли помогали ему чистить и точить оружие.

– Завтра ночью она уже будет на свободе, – доверительно прошептала Елена.

Когда Якобус вернулся, ответ сразу читался на его лице.

– Они трусы. Отказались нам помогать. – Он сплюнул и положил деньги Елены на стол. – Сказали, что скорее сразятся с турками, чем с Церковью.

– Есть и другие, – заметил Фенсу.

На закате вернулись остальные обитатели пещеры: Коул, серебряных дел мастер; Виллано, продавец воды; Каталдо, сапожник. Все они любили Марию, а потому внимательно выслушали план Фенсу.

– Это уже похоже на мятеж, – произнес Виллано.

– Я слишком стар, – сказал Каталдо.

– У меня семья, – откликнулся Коул.

– Все вы бесхребетные слабаки! – рявкнул Фенсу. – Даже Елена не боится. А вы, вооруженные мужчины, даже не встанете за ее юбкой?

Целый час он распекал их, стыдя и обвиняя в бесчестье, но все тщетно. Уныло побродив по пещере, они нашли отговорки, чтобы уйти.

Долгое время все молчали. Елена помогала Элли с готовкой. Фенсу завернул оружие и сложил его на место. Якобус тяжело опустился на пол у очага. Уткнувшись лбом в колени, он молчал. Когда он поднял голову, глаза его были красны.

– Другого выхода нет, – сказал он. – Чему быть, того не миновать.

Елена заплакала. Фенсу лишь кивнул. Выйдя из пещеры, Якобус нашел нишу в скале, откуда смотрел на рассвет. Он принес удочки, крючки и два ножа, отдал все это Фенсу. Сняв ботинки, протянул их Елене:

– Это для Моисея, когда у него подрастет нога.

Тем же утром Якобус предстал перед воротами епископского дворца.

По указанию викария