ждала в гавани. Там собралось немало народу, все с интересом наблюдали, как галеры ордена готовятся к отплытию. Мария нашла место на вершине стены, недалеко от церкви Святого Лаврентия. Ей хотелось оказаться как можно ближе к флагманскому кораблю. Тогда, если она его увидит, сможет окликнуть. Но в то же время она волновалась, что это может ему только навредить, поэтому осталась там, где была.

Пять галер, пришвартованных кормой к причалу, вовсю загружали провизией и веслами. Такую сцену можно было наблюдать в любом порту от Стамбула до Алжира, от Марселя до Венеции, от Джербы до Валенсии – везде, где галеры готовили к выходу в море и нападению на вражеские суда. Это был смертельно опасный спорт той эпохи, и среди лучших мореплавателей – арабов и турок, марокканцев и христиан-вероотступников – лишь Тургут превосходил знаменитые караваны ордена. Их здоровенный командир Ромегас, в белой блузе и кожаном дублете, бодро вышагивал по своему кораблю, лично контролируя такелаж и паруса, выкрикивая распоряжения, проверяя, все ли готово на его только что вычищенной галере. Ручная обезьянка не отставала от него ни на шаг, прыгая с тумбы на штурвал, а оттуда на весло и обратно, тараторя собственные команды.

– Мария!

Она обернулась и увидела Бертрана, протискивающегося через толпу. Он протянул ей сложенный листок бумаги:

– У него не будет возможности с вами увидеться, поэтому он передал вам это.

Она с благодарностью взяла письмо, и Бертран поспешно удалился. Сидя на стене, Мария развернула бумажку, и гвалт вокруг нее отошел на задний план.

Моя дорогая Мария,

пишу в спешке. Скоро рассвет, до отправления осталось совсем мало времени. Как бы мне хотелось обнять тебя на прощание!

Знай, что я люблю тебя так, как никого не любил прежде. Все эти долгие месяцы лишь мысли о тебе не давали мне сойти с ума!

Я долго думал о том, что бы я сделал, если бы великий магистр предоставил мне право выбора: опустился бы на колени перед ним и возобновил бы свои обеты или же встал бы на колени перед тобой и отказался от них навсегда. Часть меня желает такого выбора, возможности последовать зову сердца. А другая часть радуется, что я лишен выбора, так как знает, что я бы не смог. Отправляя меня в море, великий магистр лишь напоминает мне о том, что я и так знаю: я поклялся перед ним и перед Богом. Как бы я хотел, чтобы всего этого не было!

Мое сердце всегда будет с тобой.

Inhobbok. Я люблю тебя.

Кристиан

Когда Мария подняла глаза, по ее лицу текли слезы. Сотни рабов, обнаженных, с бронзовой от солнца кожей, колоннами по двое шагали к причалу. Их оковы скрежетали по булыжникам, пока они переходили из своей зимней тюрьмы на суше в летнюю тюрьму на воде. Постепенно рабы заполняли корабли, где их приковывали цепями по трое к сосновым скамьям, обитым овечьими шкурами, где им предстояло и грести, и спать, и есть, и справлять нужду до самого конца похода или до того, как смерть облегчит их страдания.

Рабы как раз успели занять свои места на борту, когда она увидела его. Он шел вместе с другими рыцарями, и ей пришлось привстать и вытянуть шею, чтобы разглядеть его. Волосы густые и черные, но лицо бледное, и походка несколько шаткая. Закрыв рот ладонью, Мария во все глаза смотрела, как он идет по набережной и дальше, по пирсу, к флагманскому кораблю. Она увидела, что он ищет ее глазами в толпе.

– Взгляни сюда, любовь моя, – чуть дыша, прошептала она. – Взгляни на меня.

Но Кристиан шел к ней спиной. Он поднялся на борт корабля и затерялся среди аркебузиров, меченосцев и лучников, занимающих места на палубе. Носильщики заполняли курятники и загоны для скота, а также загружали продовольствие, бочки с вином и ящики с амуницией.

Солдаты устанавливали пушки. Между скамьями, на которых сидели рабы, надсмотрщик проверял свою плеть, хлеща ею по мачте со звуком, похожим на пушечный выстрел. На часовне Святой Анны зазвонил колокол. Великий магистр наблюдал за происходящим с бастиона форта Сант-Анджело. Его подернутые серебром волосы белели на солнце.

Ромегас стоял позади своего штурвального на полуюте и отдавал приказы, эхом долетающие до всего флота и тут же исполняемые со всей военной точностью. Последние носильщики вернулись на берег, и сходни убрали. Серебряная дудка боцмана пронзительно просвистела. Рабы подняли весла и замерли в ожидании. Боцман просвистел второй раз.

Бум. Звучно загудел барабан. Рабы, выгнув спину и напрягая руки, подались назад, всем весом навалились на весла. Первая галера вздрогнула и отчалила.

Бум. За ней последовали остальные галеры. Воздух наполнился разрозненными криками с берега – это родосцы, греки и мальтийцы желали флоту счастливого пути.

– Кристиан… – шептала Мария, отчаянно ища его лицо на палубе.

Кристиана нигде не было видно. Колыхались флаги, флагманский корабль покидал гавань, входя в основной канал.

Вот он! Кристиан появился наконец на верхней палубе. Он подошел к лееру. Мария побежала босиком по улице, выскочила на причал. Ее волосы растрепались на ветру, ее единственной мыслью было задержать его, побыть с ним еще мгновение.

– Кристиан! – Ее крик потонул в общем шуме.

Галера вышла из гавани и скрылась за мысом Сант-Анджело.

Бум. Мария пересекла узкий перешеек Биргу и оказалась на другой стороне мыса. Она бежала, расталкивая торговцев, старушек и свиней. Дальше стены лазарета она пройти не могла. Через мгновение в поле зрения вновь возникла железная обшивка галеры, проходящей мимо форта. Длинные весла грациозно поблескивали над водной гладью, утреннее солнце радугой отражалось в каждой капле. Нос корабля, подобно волнолому, нарезал воду тонкими завитками.

Бум. Лица на палубе теперь были слишком мелкими, чтобы различить их. Показались две другие галеры, а за ними еще две. На палубах мелькали красные точки рыцарей.

Опустившись на колени, Мария в отчаянии смотрела, уже во второй раз в жизни, как галера уносит дорогого ей человека. Тогда, много лет назад, галера принадлежала врагу, а теперь – ордену. Разница небольшая.

Бум. Корабли миновали Гэллоус-Пойнт и вышли в открытое море. Пушки форта Сант-Эльмо дали прощальный залп, подняв клубы дыма. Паруса флагманского судна были развернуты и подняты, они надувались и трепетали на ветру.

Бум. Мария заплакала.

– Кристиан… – шептала она сквозь слезы. – Кристиан, Кристиан, я люблю тебя!

Как по команде все галеры взяли курс на Африку.

Бум. Он уехал.

Книга шестая. Осада

ИЗ «ИСТОРИЙ СРЕДИЗЕМНОМОРЬЯ»,

рассказанных Дарием по прозвищу Хранитель, придворным историком Солнца Народа, султана Ахмеда

Хорошо известно, что на третий год своего правления Сулейман выгнал рыцарей ордена из их крепости на Родосе. Юный султан был поражен храбростью рыцарей, столь отважно защищавших свой остров. Вместо того чтобы казнить выживших по праву победителя, он пощадил их и разрешил уйти в изгнание. Сделал он это после того, как великий магистр Л’Иль-Адам торжественно поклялся, что орден Святого Иоанна никогда впредь не поднимет оружия против османов.

Клятва была нарушена почти сразу же. И сейчас рыцари сталкивались с паломниками, направляющимися в священную Мекку, причем их нападения становились все более дерзкими. За последние годы орден захватил почти пятьдесят мусульманских кораблей. В последний раз Ромегас перехватил «Султан», корабль, находящийся в совместном владении главного белого евнуха, женщин гарема и Михримах, дочери самого султана. В плену оказалась ее любимая кормилица, пожилая женщина, а также губернатор Александрии, не говоря уже о том, что трюм корабля был забит драгоценным грузом. В великом потоке истории империи событие это было для Сулеймана лишь небольшой занозой, однако оно побудило мулл усилить риторику в их призывах к священной войне против рыцарей-безбожников. Одно дело – просто грабеж, утверждали муллы, и совсем другое – нападение на верующих, это уже прямое оскорбление Аллаха.

Захват рыцарского острова исправил бы историческую несправедливость и дал османам контроль над настоящей стратегической жемчужиной, позволив султану разместить там свои войска, если он решит идти войной на Италию или Сицилию. Визири султана считали, что в этой ситуации решающую роль