Он сел поудобнее, опустил воротник пальто и сдвинул шляпу назатылок, открыв бледное лицо с небольшими черными усиками.

– Да, еще раз прошу прощения, господа, – повторил он,отвесив насмешливый поклон. – Итак, вы утверждаете, что наука так и не сказаласвоего последнего слова?

– А вы что, что-то знаете о предмете нашего разговора? –осторожно осведомился доктор Кларк.

– Об этом деле? Нет, но я знаю девушку, о которой вы толькочто говорили.

– Фелицию Болт?

– Да, а также Аннет Равель. О ней вы, конечно, не слыхали? Аведь судьба одной тесно переплетена с судьбой другой. Смею утверждать, что выничего не знаете о Фелиции Болт, если вам неизвестна история Аннет Равель. – Онвытащил из кармана часы и взглянул на них. – До следующей остановки ещеполчаса. Вполне хватит, чтобы рассказать вам о том, что мне известно, если васэто интересует.

– Конечно, мы с удовольствием вас послушаем, молодойчеловек, – с достоинством произнес доктор.

– С превеликим удовольствием и огромным интересом, –подхватил каноник.

Сэр Джордж лишь удобнее устроился на своем сиденье, весьвнимание.

– Меня зовут Рауль Летардо, – начал свой рассказ странныйнезнакомец. – Вы только что говорили об одной английской леди, мисс Слейтер,которая занималась благотворительностью. Я родился в рыбацкой деревушке вБретани, и, когда мои родители погибли в железнодорожной катастрофе, миссСлейтер пришла мне на выручку и спасла от французского эквивалента вашегоработного дома, так прекрасно описанного Чарльзом Диккенсом. На попечении этойдоброй женщины находилось около двадцати круглых сирот, мальчиков и девочек.Среди них были Фелиция Болт и Аннет Равель. Если я вам не объясню, что собойпредставляла последняя, то, боюсь, вы ничего не поймете. Аннет была дочерьюодной, как мы их иногда называем, «птички певчей», которая, однако, былатанцовщицей. Брошенная любовником, она вскоре умерла от туберкулеза, и малышкаосталась совсем одна. Когда я ее впервые увидел, ей было лет одиннадцать. Этобыло живое, полное огня и задора, непоседливое создание с насмешливо-кокетливымвзглядом. Больше всего на свете она любила танцевать и… подчинять себе своихсверстников. Я сразу же стал ее рабом. «Рауль, сделай то, Рауль, принеси это»,– и я покорялся этому маленькому чертенку. Уже тогда я обожал ее, и онапрекрасно знала это.

Мы вместе бегали на берег моря, все трое, так как Фелициянеизменно привязывалась к нам. Там Аннет сбрасывала башмачки, стягивалапростые, грубые чулки и танцевала на песке. Вволю набесившись, мы садились наберегу, и она рассказывала о том, какой она однажды станет.

– Вот увидите, я стану знаменитой танцовщицей. Самой, самойизвестной. У меня будут сотни, нет, тысячи прекрасных шелковых чулок. Я будужить в изысканном доме с прислугой. Все мои любовники будут красивые и молодые,не говоря уже о том, что они будут сказочно богаты. А зимой я танцевать небуду. Я буду уезжать на юг, к солнцу, к теплу. Там прекрасные виллы сапельсиновыми деревьями. Я куплю себе одну из них. Буду валяться на солнышке нарозовых шелковых подушках и есть апельсины. Не хмурься, Рауль. Я никогда незабуду тебя, дурачок, какой бы знаменитой и богатой я ни стала. Я буду защищатьтебя и следить за твоей успешной карьерой. А Фелиция будет моей служанкой… Хотянет, у нее руки-крюки. Только посмотрите, какие они большие и грубые…

Слыша такие слова, Фелиция всегда страшно сердилась, а Аннетпродолжала дразнить ее:

– Наша Фелиция – истинная леди, такая элегантная, такаяутонченная. Она – принцесса на маскараде, переодетая Золушкой. Ха-ха-ха!

– Мои отец и мать были женаты. Не то что твои, – злобноогрызалась Фелиция.

– Совершенно верно, и твой любящий папочка придушил своюжену. Это, наверное, очень забавно – быть дочерью убийцы.

– А твой бросил свою возлюбленную гнить на больничной койке,– парировала Фелиция.

– Ну конечно… – Тут Аннет задумывалась. – Бедная мамочка…Человек должен быть сильным и здоровым.

– А я сильна и вынослива, как лошадь, – хвасталась Фелиция.

И в самом деле, такой она и была. Она была вдвое сильнеелюбой другой девочки нашего приюта и никогда не болела. Но она была глупа какпробка. Я часто спрашивал себя, почему она повсюду бродила за Аннет какпривязанная, как… послушная собачонка. Иногда я был совершенно убежден в том,что она люто ненавидела Аннет, которая была необъяснимо злой по отношению кней. Она постоянно высмеивала медлительность и лень Фелиции, выставляла еекруглой дурой перед другими. Я замечал, каким белым от гнева становилось лицобедной девушки, и в такие минуты я всерьез опасался, что она схватит Аннет загорло своими железными пальцами и… И хотя Фелиции, с ее тяжело ворочавшимисямозгами, редко удавалось парировать едкие и колкие выпады Аннет, со временемона нащупала слабое место в броне своей мучительницы и не преминула имвоспользоваться. Интуитивно она узнала то, что я давно знал, а именно, чтоАннет страшно завидует ее физической силе и лошадиному здоровью. В критическиемоменты она называла Аннет «хилячкой» и демонстрировала свои физические данные.Однажды Аннет прибежала ко мне в крайнем возбуждении.

– Рауль, – сказала она, – сегодня мы посмеемся над этойглупой коровой.

– Что ты еще задумала?

– Приходи вечером на детскую площадку, и сам увидишь…

Оказалось, что в руки Аннет попала одна популярная книжка.Большую ее часть она, конечно, не поняла, но ухватила самую суть техникигипноза.

– Там пишут, надо взять блестящий предмет, – взахлебрассказывала она. – Латунная бобышка с моей кровати прекрасно подходит. Вчеравечером я заставила Фелицию смотреть на нее не отрываясь. И потом я началавращать эту штуку. О, Рауль, я так испугалась! Взгляд Фелиции затуманился ипоплыл. «Фелиция, ты будешь делать то, что я прикажу», – сказала я, и онапослушно ответила: «Да, я всегда буду делать то, что ты мне прикажешь». Тогда ясказала: «Завтра ты принесешь из комнаты восковую свечу… ровно в двенадцать часов.Принесешь свечу на детскую площадку и… начнешь ее есть. А если кто-нибудьспросит, что такое вкусное ты ешь, ответишь, что это – самое вкусное печенье вмире». И, ты только подумай, Рауль, она покорно согласилась.

– Она никогда не выполнит своего обещания! – воскликнул я.

– Но так написано в книге, – возразила Аннет. – Я и сама неверю этому, но если в книге написана правда, то представь себе, какая будетпотеха.

Ее идея захватила меня. Мы позвали остальных ребят собратьсяна следующий день на детской площадке к двенадцати часам, и точно в это время,когда все с любопытством ждали, что же произойдет, из дома вышла Фелиция согарком свечи в руке. Вы не поверите, мсье, но она начала с упоением грызтьсвечку. Все были в экстазе! Время от времени кто-либо из детей подбегал к ней испрашивал, что она ест. И она торжественно отвечала: «Это самое вкусное печеньев мире», и все мы покатывались со смеху. Наконец наш хохот пробудил Фелицию отнаваждения. Она медленно вышла из состояния транса и удивленно посмотреласначала на нас, потом на огарок свечи в своих руках. Она провела рукой по лицуи спросила: