1

Впервые об этой истории я услышал от корреспондентаамериканской газеты Уильяма П. Райана. Я обедал с ним в Лондоне накануне еговозвращения в Нью-Йорк и случайно упомянул, что завтра отправляюсь в Фолбридж.

Он вскинул глаза и резко спросил:

– Фолбридж в Корнуолле?

Сегодня едва ли один из тысячи знает, что Фолбридж есть и вКорнуолле. Остальные убеждены, что речь может идти лишь о Фолбридже в Гемпшире.Так что познания Райана меня поразили.

– Да, – подтвердил я. – Вам он знаком?

Он ответил, что хочет добраться до него, а потом спросил, незнаю ли я случайно там дом под названием Трирн.

Мой интерес возрос.

– Знаю, и очень хорошо. Туда-то я и собираюсь. Это дом моейсестры.

– Здорово! – заметил Райан. – Бывают же такие совпадения!

Я предложил ему высказаться яснее, а не говорить загадками.

– Хорошо, – согласился он. – Но тогда мне придется вернутьсяк тому, что со мной случилось в начале войны.

Я вздохнул. События, о которых я рассказываю, происходили в1921 году. Вспоминать о войне мало кому хотелось. Слава богу, мы начализабывать… К тому же, насколько я знал Уильяма П. Райана, его рассказы о военныхприключениях отличались страшным занудством.

Но теперь его уже нельзя было остановить.

– В самом начале войны, как вы знаете, газета направила меняв Бельгию – освещать военные действия. Ну вот, значит, есть там небольшаядеревушка – назову ее X. Глухое местечко – вряд ли найдешь где-нибудь что-топохожее, и там находится большой женский монастырь. Монахини в белом – как ихпо-другому назвать, не знаю, мне неизвестно, что это за орден. Ну, в общем, всеэто неважно. Короче говоря, этот маленький городишко оказался как раз на путинаступающих немцев. Уланы приближались…

Я беспокойно задвигался. Уильям П. Райан предостерегающеподнял руку.

– Не волнуйтесь, – сказал он. – Это вовсе не история ожестокости немцев. Можно было бы рассказать и об этом, но здесь не тот случай.На самом деле все шиворот-навыворот. Немцы направились к монастырю, вошли внего – и все взлетели на воздух.

– Ого! – воскликнул я, весьма пораженный. – Странное дело,не правда ли?

– Конечно, можно было предположить, что немцы веселились иразвлекались, как мартышки, со своей взрывчаткой. Но, оказывается, ничегоподобного. У них не было даже специалистов по взрывным устройствам. Ну, атеперь я спрошу вас, могло ли разбираться во взрывчатке это стадо монахинь? Дахотя бы одна монашка!

– Действительно странная история, – согласился я.

– Я заинтересовался слухами, которые ходили меж тамошнихкрестьян, об этом происшествии. Они, конечно, же не стоили выеденного яйца.Если им верить, так это было на все сто процентов первоклассное современноечудо. Кажется, одна из монахинь имела репутацию подающей надежды святой; таквот, она вошла в транс, и ей было видение. Ну и согласно этому видению онасотворила фокус. Вызвала молнию, чтобы поразить нечестивых врагов, ну а заоднои все остальное в пределах досягаемости. Очаровательное эффектное чудо, не такли?

Я никогда не докапывался до истины – не хватало времени. Ночудеса в ту пору были в моде – ангелы и тому подобное. Я описал случившееся,разбавил сентиментальными фразами, снабдил религиозными выводами и отправилсвой очерк в газету. В Штатах эту историю приняли хорошо. Тогда проявлялиинтерес к событиям подобного рода.

Однако (не знаю, сможете ли вы понять) в процессе работы явсе больше увлекался этим материалом. Я почувствовал, что хочу узнать, что жепроизошло на самом деле. Не оставалось ничего иного, как осмотреть местопроисшествия. От монастыря сохранились две стены, и на одной из них ясновыделялось темное пороховое пятно, напоминающее своими очертаниями огромнуюсобаку.

Окрестные крестьяне испытывали смертельный ужас перед этойотметиной. Они называли ее Гончей Смерти и с наступлением темноты опасалисьпроходить мимо.

Суеверия всегда интересны. Я понял, что мне необходимоповидать женщину, сотворившую этот трюк. Оказывается, она не погибла. В числедругих беженцев она отправилась в Англию. Я постарался отыскать ее следы. Иобнаружил, что она осела в Трирне, Фолбридж, Корнуолл.

Я кивнул:

– Моя сестра приютила бельгийских беженцев в начале войны,что-то около двадцати человек.

– Ну вот, я всегда собирался, как выдастся время, взглянутьна эту женщину. Я хотел услышать из ее собственных уст рассказ о том бедствии.Однако все время был занят то одним, то другим, и все это ускользало из моейпамяти. Корнуолл лежал в стороне от моих путей. Я так и забыл бы обо всем, неупомяни вы о Фолбридже.

– Надо порасспросить сестру, – сказал я. – Она, возможно,что-нибудь об этом слышала. Правда, все бельгийцы давным-давно репатриированы.

– Разумеется. Тем не менее, если ваша сестра что-нибудьзнает, буду рад получить от вас весточку об этом.

– Конечно, я так и сделаю.

На этом разговор окончился.

2

На следующий день после моего приезда в Трирн я вспомнил обэтой истории. Мы сидели с сестрой на террасе и пили чай.

– Китти, – сказал я, – не было ли среди твоих бельгийцевмонахини?

– Ты, видимо, имеешь в виду сестру Марию-Анжелику?

– Вероятно, да, – ответил я осторожно. – Расскажи мне о ней.

– О, дорогой, она необыкновенно таинственное существо.Кстати, она все еще здесь.

– Что? В доме?

– Нет, нет, в деревне. Доктор Роуз – ты помнишь доктораРоуза?

Я покачал головой.

– Я помню восьмидесятитрехлетнего старика.

– Это доктор Лэрд. О, он умер. Доктор Роуз здесь всего лишьнесколько лет. Он совсем молод и весьма увлечен новыми идеями. Он оченьзаинтересовался сестрой Марией-Анжеликой. Понимаешь, у нее бывают галлюцинациии видения, и, по-видимому, это невероятно интересно с медицинской точки зрения.Бедное создание, она никуда не могла ходить – и, по-моему, она действительнослегка чокнутая, во всяком случае, производит такое впечатление. Ну вот, как ясказала, она никуда не ходит, и доктор Роуз оказался весьма любезным и сталнаблюдать ее в деревне. Я подозреваю, что он пишет о ней монографию или что-тов этом роде, что пишут доктора.