– Вы с Рихадом только и твердите о том, что я принцесса, – начала она, не глядя на Кавиана. – Это как минимум смущает. Глупый титул, который я носила первые несколько лет жизни и потом, ради политических целей брата. – Амая пожала плечами. – Я не принцесса. И никогда ею не была. – Она не могла прочитать взгляд Кавиана и не обращала внимания на легкую дрожь. Заставляя себя не смотреть на него, она размешивала сливки в горячем кофе. Кавиан все равно поступит так, как хочет.

– Этот глупый титул, от которого ты больше не будешь страдать, ты с радостью научишься носить. – Кавиан выглядел по-прежнему раздражающе спокойным, но в его словах чувствовалась угроза.

Амая усиленно размешивала кофе.

– Теперь ты королева, Амая. Моя королева, если это требует уточнения.

– Официально мы лишь обручены, – уверенно произнесла она, тут же пожалев о своей дерзости.

От его резкого взгляда внутри Амаи все замерло, словно она разбудила в нем хищника.

– Я уже многое изучила об иерархии Даар-Талааса на уроках, которые ты заставил меня прослушать.

– Это не уроки. – Голос Кавиана был опасно мягок, в то время как взгляд сохранял жесткость. – Ты не капризный подросток, отправленный в летнюю школу вместо наказания.

Девушка уставилась на Кавиана:

– Хорошо, лекции. Так лучше?

– Ты встречаешься со своими советниками, чтобы лучше понять и осознать свою роль королевы этой великой страны. – Самоуверенность Кавиана раздражала Амаю. – Поэтому же ты практикуешься в арабском, чтобы всегда быть готовой к обсуждению трудных ситуаций, которые в любом случае будут возникать.

– Суть в том, что роль принцессы, что бы это ни значило, я никогда не училась играть, – ответила девушка, не понимая, что происходит внутри ее. Она все еще боялась, что невозможно чувствовать себя в безопасности с таким властным, примитивным и жестким человеком. – Со мной никогда не обращались как с принцессой, после того как мы с матерью покинули Бакри.

«Даже наоборот. Мать накидывалась, стоило мне или кому-то произнести слово «принцесса».

Амая глотнула крепкого арабского кофе.

– Об этом моя мать меньше всего хотела думать и помнить.

Кавиан пожал плечами:

– Потому что ты превосходила ее.

Амая на секунду замерла. Она медленно и аккуратно поставила чашку на стол и моргнула.

– Мою мать не интересовала конкуренция. – Ее голос звучал глухо. – Она ушла из Бакри по своей воле. Если бы ее интересовал статус, она бы осталась во дворце королевой, а не блуждала по свету без средств к существованию.

– Без средств? – Кавиан покачал головой, глядя на хмурую от замешательства Амаю. – У нее была ты.

Амая почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног.

– О чем ты говоришь?

– Ты, – четко произнес Кавиан, его потемневшие глаза смотрели на нее не отрываясь, – дочь короля. Твоя мать жила не за счет своего ума, или обаяния, или даже внешности, Амая. Она жила на средства, которые твой отец выплачивал для твоей поддержки.

Амая потеряла дар речи. Она не могла пошевелиться, словно гигантское копье пригвоздило ее к стулу.

Амая вспоминала, как Елизавета столько раз унижала ее перед всеми, называя «папиной дочкой», подразумевая, что Амая эгоистично требует большего, чем ей приписано, что она жадная, невоспитанная и беззаботная. Девушка прощала эти выходки, понимая, как поступил с матерью отец. Амая понимала, как тяжело ей было самостоятельно решать все материальные проблемы.

– Я обращаюсь с тобой как со взрослой, иначе ты превратилась бы в избалованную и испорченную, как все в семье Бакри, – заявила Елизавета дочери, когда той было одиннадцать. – У нас нет ничего. Мы зависим от благосклонности наших друзей.

Друзьями считались многочисленные любовники, с которыми Елизавета быстро расставалась: не все могли выдержать ее скандальный нрав.

– Я не жду от тебя благодарности. Это все влияние твоего отца, я уверена. Но ты должна понимать, что мы потеряем, если ты не будешь меня слушаться. – Она смотрела на дочь, ожидая возражений, но Амая давно запомнила, что лучше не ссориться с матерью. Даже ребенком она понимала, что проще согласиться. – Мы потеряем все. Ты этого хочешь?

Этого одиннадцатилетняя Амая не хотела. После угроз матери ее часто мучили кошмары. А Елизавета никогда не была идеальной родительницей. Жизнь с ней была полна сложностей, но Амая сочувствовала ей, понимая, что мать не хочет быть жестокой. Отец Амаи сделал Елизавету злой, и иногда она буквально источала яд. Амая научилась не принимать все на свой счет. Или хотя бы стараться не принимать.

– Ты ошибаешься, – ответила Амая. – Я не знаю, где ты это услышал.

– Выйди она замуж за одного из любовников, твоей матери пришлось бы вернуть тебя отцу, а главное, потерять доступ к деньгам. – Кавиан вновь пожал плечами, отчего девушке захотелось швырнуть в него тарелку. Блеск в его глазах говорил, что он отлично понимает ее решительный настрой. – Это не атака, Амая. Это просто факт. Я не пересказываю тебе слухи, я сам видел документы.

Сердце Амаи усиленно билось, будто у нее началась паника.

– Моя мать сделала себя сама. У нее не было ничего, когда она покинула Украину. Она проделала путь от танцевальных клубов до модных домов Милана. У нее не было ничего, кроме ее ума, обаяния и внешности. Так она вышла замуж за моего отца и так же покинула его. А я была лишь нагрузкой для нее.

Закончив свою речь, Амая поняла, как резко повысила голос: каждое слово, словно звон стекла, порыв ветра, нападающий на непоколебимую фигуру Кавиана.

– А еще она была амбициозна, – мягко ответил Кавиан. Чем тише он говорил, тем опаснее становился. Амая знала это и втянула в себя воздух, заранее готовясь к обороне. – Не забывай об этом. Она уехала из Бакри, потому что теряла расположение шейха. Лучше покинуть город и рассказывать грустную историю публике, держать в качестве откупа королевскую дочку, чем остаться в Бакри в качестве забытой, заброшенной жены. Шейх изгнал бы ее в отдаленную резиденцию, где она бы доживала свои дни, и Елизавета знала это. Это никак не стыковалось с ее амбициями.

Амая уставилась на Кавиана, сдерживая справедливую злость, которой он ждал от нее. Ее губы побледнели. В животе все сжалось в узел.

– Ты не знаешь мою мать. Она не страдала завышенными амбициями. Она просто любила отца.

Амая сразу поняла, что не стоило этого говорить.

Она выпрямилась на своем стуле, встретив уверенный взгляд Кавиана.

– Мой отец умел убеждать, когда это было ему удобно. – Голос ее дрогнул, и Кавиан тоже заметил это. – Он внушил матери, что она богиня, достойная самого лучшего. Что весь мир ляжет к ее ногам, стоит только ему приложить немного усилий.

Амая продолжала, не дав гневу во взгляде Кавиана вылиться в резкие слова.