— Можно и так сказать, — не стал спорить Максим. — А что ты скажешь про корпуса персидских кораблей?

Норманн внимательно оглядел швартующиеся галеры, пытаясь высмотреть какую-нибудь изюминку. Вроде бы ничего необычного, на Красном море обшивку крепят к набору не нагелями — деревянными гвоздями, — а обвязывают пеньковым тросом. Вполне надежное крепление, дерево в воде набухает, а пенька садится. За многие века мореплавания люди сумели найти самые оптимальные варианты сборки кораблей. Наконец он обратил внимание на очевидную для четырнадцатого века несуразицу. Персидские галеры были окрашены в ярко-желтый цвет!

— Увидел? — с улыбкой спросил Максим. — Персы всегда покрывают свои корабли лаком.

— Но зачем? — не понимая, спросил Норманн. — Окраска не спасет от гниения.

— Определяющим фактором служат местные условия, в частности, хороший лак не дает кораблям рассыхаться, — пояснил Максим.

— Так просто! Хотя… у нас всякие деревянные ложки-миски тоже покрывают лаком.

— Ваша традиция лакировать посуду имеет еще и гигиеническую составляющую, — кивнул профессор. — В Европе этого нет, поэтому там часто свирепствуют кишечные инфекции.

— Они в Европе вообще живут как-то странно. Здесь, в Новгороде, женщины красят губы, пользуются духами и лаком для ногтей, а там, — Норманн неопределенно махнул рукой, — ничего этого нет, купцы Ганзы косметику практически не ввозят.

— Сейчас Европой правит церковь и порой издает абсурдные законы. На кострах инквизиции в основном гибнут женщины! А ты о восковых карандашах для губ и тамариндовом лаке для ногтей,[4]— со вздохом ответил Максим.

— Кстати, почему у нас с персами так много общих слов? На рынках Бандар-Е Анзали только и слышишь «кафтан» да «камзол», не говоря уже о «магазине», «мармеладе» и «тюльпанах», — вспомнив свое пребывание в Персии, спросил Норманн.

— Нормальное взаимообогащение лексики, — пожав плечами, ответил профессор, — например, слово «адмирал» переводится с персидского как «капитан корабля», а у нас это военно-морской чин.

Но вот галеры элегантно подошли к причалу, гребцы синхронно поставили весла на укол. Многие по незнанию воспринимают подобное действие как приветствие, на самом деле весла с мачтами сушат и хранят в вертикальном положении. Норманн посмотрел на Михаила Симеоновича с Дидыком, которые встречали персидских послов, затем обернулся к Максиму и спросил:

— Может, зря не пошел на причал? Как бы заминки с переводом не вышло.

— Я в Персии успел отметиться. Прятаться не стану, но лезть на глаза в качестве переводчика было бы неразумно.

— Тихоня! Вся ваша припортальная база еще то змеиное логово! У тебя по случаю не припрятана лучевая пушка? — с насмешкой спросил князь.

— Перечитай школьный учебник физики! — столь же насмешливо ответил Максим. — Лучевое оружие в принципе невозможно.

— Нет, ты посмотри! Постельничий с воеводой на причал вышли, а Гианопулоса с Выгом нигде не видно.

— Брось суетиться и вообще отойди от края башни, не маячь Родосским колоссом. — Профессор потянул Норманна вниз к лестнице.

— Ты прав, новости от нас никуда не денутся, пойду лучше постреляю из лука.

В любом деле требуется постоянная тренировка: летчики должны регулярно летать, хирурги — делать операции, дровосеки — работать топором. Создавая армию, Норманн отталкивался именно от этого принципа и требовал от воинов ежедневных занятий с оружием и строевой подготовки. Не ленился он и сам, уделяя занятиям не менее полутора часов по два раза в день. Как следствие, дружина Медвежьего замка вызывала восхищение не только у девиц. Все воины были как на подбор, широкоплечие, мускулистые, любой двухпудовую гирю запросто сто раз подбросит.

Череда торжеств и пиров началась с приема персидского посольства в Большом тронном зале. Следом прошла церемония возведения боярина Михаила Всеволодовича Телятьинского в чин удельного князя. Завершающим этапом праздничных церемоний и пиров стало вручение титульных грамот с золотыми цепями и парадными мечами. Все новоявленное дворянство фактически уже имело собственные уделы, лишь французским шевалье пришлось дать пока пустующие земли Юго-Восточного Прионежья. В качестве компенсации они получили право самостоятельно брать в плен рабов. К этому времени в Медвежий замок приехала делегация псковского вече. Впрочем, всем было ясно, что чествование князя Михаила Телятьинского псковитяне использовали как повод. Истиной целью визита были персы с китайцами, грех не воспользоваться удобным случаем и не завести дружеские отношения с выгодными торговыми партнерами. Норманн не возражал, позволял гостям вести самостоятельные переговоры. При любом раскладе он со своей продукцией был вне конкуренции. Вопреки предположениям первая деловая встреча с персами началась с обсуждения мирной темы.

— Вы отправляете торговую экспедицию в Африку? — заинтересованно спросил персидский посол.

Норманн немного замялся, затем вспомнил об огромном расстоянии между Западной Африкой и Персией и ответил:

— Уважаемый Садиги ас-Хафиз, я недавно был на Альбионе.[5]Заселившие остров варвары так и не нашли старые копи Римской империи.

Посол захохотал, похлопал себя ладонями по бокам, а отсмеявшись, ответил:

— Нам это хорошо известно! Аскеры[6]не раз выкупали у франков замки, отдавая в оплату куски желтой бронзы!

С этим не поспоришь, «палестинское золото» гуляло по Европе многие столетия, пока алхимики не нашли способа проверки с помощью ляписного карандаша.[7]Норманн ухватился за подсказку и продолжил:

— В Европе очень мало золота, по этой причине я решил испытать удачу в торговле с неграми.

— В Африке много золота! — уверенно заявил Садиги ас-Хафиз. — Но если ваши корабли привезут оружие в Маскат, вы получите десятикратную цену от вашей торговли с Атсиз Тутушем.

— Маскат? — переспросил Норманн и беспомощно посмотрел на Максима.

— Да, Маскат, — подтвердил посол, — мой брат Абу-ас-Хафиз служит визирем у великого Джабира ар-Рахмана.

Совершенно непонятное предложение — от устья Невы до реки Вольта как минимум два месяца пути. А что дальше? Индийский океан доступен для парусных судов во время сезона северо-восточного муссона, который продолжается с сентября по май. Остальные четыре месяца там бушует шторм, который пережидала у Мадагаскара даже погибшая в Цусимском бою эскадра. Золото конечно же хорошо, но, погнавшись за халявой, можно потерять больше, чем получить. Норманн снова обернулся к Максиму и спросил: