братом на море было бы лучше, но и с работодателем здесь и сейчас Марина, к своему удивлению, чувствовала себя не так уж плохо. Как минимум она ощущала себя сытой и в безопасности. А это уже немало.

Многие люди буквально физически ощущают, как после еды у них поднимается настроение — они становятся добрее, щедрее, спокойнее. Лео к таковым не относился. Для него еда была всего лишь способом убить голод. Он одинаково спокойно ел и в дорогом ресторане в центре города, и в дешевом придорожном кафе.

Еда значения не имела. А вот человеческое общество… Особенно с недавних пор… Да, как бы Лео ни старался скрыть простую истину от самого себя, но за столом рядом с уборщицей он ощущал какое-то незнакомое раньше чувство. Что-то вроде умиротворения, понимания, что здесь и сейчас все идет правильно, так, как должно. Лео не любил копаться в себе — считал, что ничего хорошего из этого не выйдет, на свет появятся лишь новые раны и язвы. Но, похоже, пришло время осознать одну простую истину: он привязывался к этой девушке, привязывался сильнее, чем мог себе позволить. «Марина, — он поправил сам себя, — ее зовут Марина».

Да, Марина становилась ему дороже многого и многих в этой жизни. Ненормальное положение дел. Она на него практически не смотрела, вздрагивала от его голоса, зависела от него материально. В конце концов, она была моложе и симпатичней его, тридцатилетнего урода! Все эти факторы должны были отталкивать Лео от нее. Увы. Мозг, раньше помогавший во всем своему хозяину, сейчас отошел на второй план, и бразды правления взяло сердце.

Именно оно ныло при мысли о слухах, грязных и липких, когда Лео с Мариной покинут город. Ее обязательно сделают его любовницей, найдут тысячу причин и объяснений, обсмеют каждый жест и шаг, каждое слово. Все, что происходило с ним с детства, повторится с ней только потому, что у него не хватило сил поехать в этот город одному. Попытка побыть наедине с понравившейся девушкой приведет к очередной тонне грязи, на этот раз вылитой не только на него.

Был бы Лео один, он сейчас прикрыл бы глаза, на несколько минут постарался бы отвлечься от назойливых мыслей и нывшего сердца. Но на людях он не мог позволить себе подобной слабости.

Неподвижная маска, каждый раз надеваемая на лицо при выходе из дома, в любой момент могла дать трещину. И лучше, если бы это случилось в машине. Там есть шанс, что никто, включая Марину, этого не заметит.

Лео заставил себя доесть остатки тушеного мяса, дождался чека от официанта, оплатил его и встал из-за стола, стараясь выглядеть как обычно: ледяным «Терминатором».

Шел он к машине молча. Марина шагала рядом. Он прислушивался к звучанию ее шагов, вдыхал ее запах, к которому примешивался морской соленый воздух, и понимал, что медленно, но неотвратимо влюбляется в нее.

Глава 22

Машина быстро катила по трассе. В свете уже зажегшихся вечерних фонарей дорога казалась огромным питоном с блестевшей чешуей, так и норовившим проглотить свою жертву. Марина усмехнулась про себя: неожиданная ассоциация. Обычно в голову приходили более мирные мысли. Тем более, что Марина, чувствовавшая себя сытой и спокойной, ехала домой, не беспокоилась о том, что скажут родные, не имела причин волноваться о чем либо. А вот гляди ж ты: питон вместо дороги. Явно что-то не то было с Марининым воображением.

Работодатель, все так же с прямой спиной, напряженный, как палка, сидел впереди, не отрываясь от руля. Марина вспомнила, как он шел от кафе к машине. Будто на расстрел шагал, едва ли шаг не чеканил. Со стороны, наверное, напряжение не было заметно, особенно тем, кто его плохо знал. Но Марина была уверена, что расслабится работодатель только дома, когда окажется один. Теперь же, в присутствии посторонних, он тщательно контролировал каждый шаг, каждый жест.

«Посторонних, — устало хмыкнула про себя Марина, — я у него убираю больше полугода, а тоже считаюсь посторонней. Впрочем, как и члены его семьи».

Марина почему-то считала, что на этом свете нет никого, с кем работодатель мог бы вести себя расслабленно, не оглядываясь на сказанное или сделанное.

Вспомнив, что дома до завтрашнего дня есть будет нечего, кроме варенья и старого хлеба, Марина почувствовала поднимавшуюся в душе благодарность. Конечно, надо было бы поблагодарить работодателя за поздний обед и по совместительству ранний ужин, но Марина осознавала, что для него ее благодарность ничего не значит. Он и терпит-то ее рядом, как ту же пуговицу, которая сдавливает руку в манжете, но смотрится со стороны неплохо.

«Нет, — решила про себя Марина, — с моим воображением явно что-то неладное творится».

Мысли снова вернулись к работодателю. Несмотря на то, что его боялись все вокруг, Марина не ощущала страха к нему, как к человеку. И отвращения тоже из-за его уродства не ощущала. Вот его богатство и социальное положение — это да, это Марину страшило, и то, и другое. Она слабо представляла себе, как можно быть настолько богатым и при этом оставаться человечным. Впрочем, работодатель как раз и был человечным, по отношению к ней так точно.

«Почему? — первый раз за все время знакомства с ним вдруг задалась вопросом Марина. — Почему он со мной ведет себя нормально? Ну, относительно, конечно. Но и обед этот, и кофе… Да мало ли…»

Темнота уже накрыла город очередным черным покрывалом, когда Лео высадил Марину неподалеку от ее дома. Старые хрущевки смотрели на улицу унылыми темными окнами — далеко не все их жители успели добраться с работы или после отдыха домой.

Лео проследил, как тоненькая фигурка скрывается в подъезде, и поехал к себе, в пустую, но зато дорогую квартиру. Он мысленно усмехнулся, не скрывая перед самим собой горечи. Что толку в той дороговизне, когда он засыпает и просыпается все время один?

«Себя-то не обманывай, — мысленно проворчал он, выворачивая на одну из центральных улиц, — ты до зубовного скрежета хочешь сделать ее своей. Вот только зачем ей такой урод?»

В груди привычно заболело сердце. Последнее время оно частенько болело, стоило Лео заняться «самоанализом». Видимо, таким образом организм намекал хозяину, что не следует копаться в себе.

Лео мотнул головой, отгоняя и мысли, и проблемы, сосредоточился на дороге. Еще пара кварталов, и дом. Пустая квартира. Пустая комната. Пустая кровать. Можно было для красоты добавить «и пустая душа». Вот только душа у Лео не была пустой. Но эта «мелочь»