ним тебя убью и обезглавлю,

Брошу птицам и зверью твой труп,

Израиль я чрез тебя прославлю,

И узнаешь ты, собака злая,

Кто воистину велик и крут.

Не мечом народ свой Бог спасает,

Милостив к своим, к чужим суров…»

В строгом соответствии с Писаньем

Голиаф получит по сусалам

В подтвержденье пафосных тех слов.

Зарядил Давид свой гладкий камень,

Раскрутил, сработала праща.

Точно в лоб тогда филистимлянин

Получил и очутился в яме,

Как Давид ему и обещал.

А теперь, чтоб было невозможно

Продолжать ненужный диалог,

Голиафа меч он взял из ножен,

Обезглавил труп и подытожил

Спор двух школ. Таков его итог:

Не вставай, мразь, на пути прогресса,

Бога племенного уважай,

Не хули Израиль повсеместно…

А куда оруженосец делся?

Убежал со всеми за Можай.

По дороге той евреи гнали

Обезумевших филистимлян

И лечили их не гормонально,

Оттянулись без свечей анальных,

А потом разграбили их стан.

С головой от статуи отбитой

Был юнец доставлен во дворец.

Чьих ты будешь, царь спросил Давида,

Словно в первый раз его увидел,

Тут узнать вдруг вздумал, кто отец.

Был ответ: «Я отпрыск Иессея,

Твоего раба, прошу любить,

С Вифлеема мы из Иудеи…»

Помню, у царя была идея

Из рабов весь дом освободить

Смельчака, убийцы Голиафа…

Обещания три года ждут,

А сатрапу нафиг этот график.

Как Давиду царь Саул потрафил,

Если в двух словах — Здесь вам не тут!

Глава 18. Козни Саула против Давида

К овцам, мулам, слугам, домочадцам,

Ко всему с названьем отчий дом

Впредь Давид уже не возвращался,

В высших сферах он теперь вращался,

Где одни начальники кругом.

Полюбился он Ионафану,

Царь Саул его не отпустил,

Победителя соревнованья…

Так удачно выпущенный камень

Жизнь Давида круто изменил.

Получил он власти атрибуты

У Ионафана — меч и лук.

Приодетый в форму, приобутый,

Как иной штабной индюк надутый

При Сауле был он политрук.

Действовал Давид благоразумно,

Высшее начальство не хулил,

Низший чин не оскорблял огульно,

Не гневил капризную фортуну,

И народ к нему благоволил.

Только личная царя охрана,

Состоящая из злющих слуг,

Нашептала на уху тирану,

Что Давид твой, нацепив сутану,

Был замечен в обществе старух.

Когда все с победой возвращались,

Женщины окрестных городов

С тимпанами воинов встречали,

Что они Давидом восхищались,

Ясно было и для дураков.

Про врагов пел хор многоязычный:

Тысячу убил Саул всего,

А Давид убил десятки тысяч…

Когда вам в лицо такое тычут,

Пережить обиду какого?

От таких романсов не сдержался

Царь, сказал Давиду: «Что, койот,

Повышаешь у народа шансы?

Столько получил уже авансов,

Царства лишь тебе недостаёт».

С того дня как холодом подуло,

В подозрение Давид попал,

И злой дух от Бога на Саула

(Злой от Бога — то не я придумал)

На царя несчастного напал.

Словно Грозный Иоанн безумный

Бесновался деспот почём зря.

А Давил играл рукой на струнах,

Полагаясь только на фортуну

При ужасных выходках царя.

Бес внушал царю — нужны рекорды

По уничтоженью образин.

Перебил ты всех врагов-уродов.

Нет, ещё одно осталась морда,

Как же ты её не поразил?

Царь швырял снаряд с ухмылкой лисьей,

Думая, Давида пригвозжу

К стенке, на копье моём повиснет…

А Давид, увёртливый как ниндзя,

Дважды изменял копья маршрут.

Третий раз царь бросить не решился

Дротик свой, решив, с Давидом Бог

Тот, что от Саула отступился.

Так спортсмен не сделался убийцей,

С нормативом справиться не смог.

Царь Давида стал с тех пор бояться –

Ловок, уклонился от копья,

В вере фанатичен, словно нацик,

С кем угодно может разобраться…

Нет, таких — подальше от себя.

Тысяченачальником задумал

Сделать царь Давида, но вдали

От столиц увеселений шумных.

Тот же поступал благоразумно,

И народ к нему благоволил.

Израиль весь с волостью Иуда

По Давиду сохли день и ночь,

Сделал царь тогда свой выбор трудный,

Хитрый дальновидный, но паскудный -

В жёны предложил родную дочь

Он Давиду с ненавистью тайной:

«Старшую, Мерову, ты мою

Забирай… На нас со всех окраин

Буром прут враги филистимляне,

Победи в смертельном их бою».

Ибо сам Саул тогда подумал:

Будет пусть рука, но не моя

На Давиде, а то слишком умный,

Подсидеть меня решил без шума,

Увернуться вздумал от копья.

Но Давид сказал: «Мечтать не смею,

Ведь по правде говоря, кто я?

Род ведёт отец не с Иудеи,

С Израиля, так сказать вернее,

И не быть мне зятем у царя.

Дочь Саула мужу из Мехолы

Отдана была, коль не мила

Та Давиду, но с начальной школы

В пастушонка втрескалась по полной

Дочь царя другая, Мелхола.

И когда Саулу возвестили

Подростковый девичий секрет,

Царь решил женить их без насилья,

Чтобы с «без меня меня женили»

Дочь не рифмовала всякий бред,

И не вырывался крик истошный

Душераздирающим стихом…

Впредь святоша нас не облапошит,

И Давид из-под семейной ноши

Не сбежит повстанческим вождём.

Мелхола Давиду будет сетью,

В мире нет ещё прочней сетей.

А случись у этой пары дети,

Государство выдаст из бюджета

Вспомоществованье на детей.

И тогда рука врагов всех общих

На враге окажется моём.

Не останется в накладе дочка,

И Давиду воздадим мы почесть –

У стены Кремлёвской погребём.

Царь Давиду сообщил умильно:

«Породнишься ты со мной», сам слуг

Всех подговорил, чтоб говорили

Те Давиду, как его любили

И плевать, что бывший он пастух.

И что царь с него не просит выкуп,

А захочет зять без лишних слов

Просто вызвать у царя улыбку –

Принесёт пусть небольшую кипу

Краеобрезаний от врагов.

Сто кусочков выдаст в аккурате

Плоти крайней, пусть берёт товар

Не в анатомическом театре,

Пусть свершит Давид тот подвиг ратный,

Проявив провидения дар,

Чтоб средь гоев не убить еврея.

Все они по виду басмачи.

Как узнать, что скрыто под ливреей?

И не каждый, кто мечом владеет,

От своих чужого отличит.

В мыслях царь держал сгубить Давида,

Своего убьёт — ему ж не жить.

И филистимляне не фригидны,

За попытку обкромсать либидо

Хоть кого поставят на ножи.

А Давид, представьте, согласился,

Чтобы зятем сделаться царю,

Обладать желанною девицей,

Он в очередной раз отличился

И врагов обрезал на корню,

Сразу двести сделал с тех