и флот.

Жить научилась без партаппарата

Не самая библейская страна,

От танков перешла на самокаты…

Всё на круги своя придёт обратно,

Библейские вернутся времена).

Ахимелех тогда к Давиду вышел,

В смущении спросил: «А где праща?

Куда любезный навострили лыжи?»

Был он жрецом, про то, что видел, слышал,

Обязан был по службе сообщать

Кто новый появился в общих банях…

Всё знать про всех, но не рубить с плеча

Имел священник свыше предписанье,

И потому, как банный лист, с дознаньем

Вопросами Давиду докучал.

«Что о прибытье не прислал депешу?

С чего один?» В ответ на то Давид

Свою лапшу жрецу на уши вешал:

«Мне поручил Саул такие вещи,

Что лучше и не спрашивай, левит.

Пускай никто не знает, царь сказал мне,

За чем тебя послал, что поручил…

Солдат своих оставил я в казарме,

Нельзя мне появляться на базаре,

А у тебя припрятаны харчи.

Штук пять хлебов по случаю пришли мне,

А не найдёшь — что будет под рукой

Отдай, не жмись. Мы так с царём решили –

По случаю войны, чтоб мы так жили,

Излишки с правоверных взять мукой».

Давиду отвечал тогда священник:

«Простого хлеба под рукой — обвал,

А есть священный свежеиспеченный,

Хлеб тот достоин есть лишь очень честный,

Кто с вечера к жене не приставал».

За всех других Давид ответил строго:

«Без женщин мы чисты, здесь всё ништяк.

Из членов напрягал я только ноги,

Постель моя — канава при дороге,

Питание — засохший коровяк».

Священник дал тогда Давиду хлебца.

При этом жрец не сообщил наверх,

С какою целью зять Саула здесь был,

Какая в том была ему потребность.

А для властей сокрытье — смертный грех.

Скорей Земля вращаться перестанет,

Чем мир нас встретит без обиняков.

Заложат с потрохами поселяне.

Вот и теперь там был Идумеянин

Начальник царский здешних пастухов.

По имени Идумеянин — Доик,

Весёлый человек, наверняка.

Начальник пастухов — уже прикольно,

А то, какой был Доик параноик,

Узнаем мы чуть позже, а пока

Сказал Давид Ахимелеху: «Нет ли,

Жрец, у тебя меча или копья?

А то я здесь, хоть при царёвом деле,

Но без меча как девка на панели,

Коровка божья, мальчик для битья».

Меч, побеждённого им Голиафа,

Давид сюда сдал раньше как в музей,

Решив тогда, да сдался мне он нафиг.

А вот теперь Ахимелех из шкафа

Извлёк тот меч из тряпок и газет.

Тот экспонат, завёрнутый в одежду,

Вручил Давиду, тот аж задрожал,

Прижал к груди предмет геройский нежно.

Уверенный в себе вдоль побережья

Давид к царю Анхусу убежал.

Царь Гефский в благодушье был умильном –

Саул ослаблен, дело на мази.

Но слуги в один голос говорили:

Не это ли Давид из Израиля,

Что наших десять тысяч поразил?

Давид в испуге, видит плохо дело,

Прикинулся, что Сербского клиент* –

Внушеньем ток он пропустил по телу,

Припадки стал изображать умело.

Лицо дебилу — лучший документ.

Давид царю Анхусу рожи строил,

А дверь так просто чуть с петель не снёс,

Пускал слюну, держали его трое.

Хвалился он, что обесчестил Трою,

Где поимел Елену в полный рост.

Провёл Давид вкруг пальца контрразведку.

Сказал Анхус на слуг, что те нули:

Да сами вы, видать, умом не крепки.

Знать, сумасшедшие у нас столь редки,

Что вы ко мне придурка привели

Юродствовать, блажить передо мною,

А то своих мне мало дураков.

Я дверь в свой дом такому не открою…

Так с выдумкой безумною про Трою

Остался жив Давид и был таков.

* «Национальный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии имени В. П. Сербского» Министерства здравоохранения Российской Федерации, сокращённо ФГБУ «НМИЦПН им. В. П. Сербского» Минздрава России (старое название: «Государственный научный центр социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского», «Федеральный медицинский исследовательский центр психиатрии и наркологии имени В. П. Сербского»)

Глава 22. Подстава со стороны Давида

Бежал Давид в пещеру Одолламскую.

Услышали про то его братья

И проявили солидарность братскую –

Присягу, по их мнению, дурацкую

Сменили на свободу бытия.

Пришли к нему туда с детьми и с жёнами,

С собою привели весь дом отца.

Примкнули к ним другие притеснённые

Обиженные властью, забубённые

Еврей, хохол, татарин и кацап,

Все должники, на плаху обречённые,

Растратчики и дурни от сохи.

Возникло так властями запрещённое

Формирование вновь испечённое,

Четыре сотни гопников лихих.

Пошел Давид в Массифу моавитскую,

Где жил иной этнически народ,

Царя их попросил — пусть их правительство

Родителям его даст вид на жительство,

А он и без прописки проживёт.

Отца и мать пристроил, сам в убежище

Сидит Давид, в изгнании закис

От безысходной скуки и безденежья.

Но Гад пророк пришёл к мигрантам в лежбище

И проявил квасной патриотизм.

"Ступай-ка в землю ты, Давид, Иудину,

В чужом краю невесело плясать".

Сепаратист тогда внял слову мудрому

И в лес Херет явился в полнолуние

(Тогда ещё водились там леса).

Саул услышал про Давида с бандою,

Что этот экстремист и боевик

Проник в их лес нежданно и негаданно.

Теперь на красотищу первозданную

С семейством не поедешь на пикник.

Держал Саул в руке не палку лыжную –

Копьё сжимал, как воин на плацу.

Сидел под дубом в Гиве царь обиженный

И выглядел поникшим и униженным,

Что самодержцу явно не к лицу.

(Здесь нашего я вспомнил убиенного

Романова с милейшею женой,

Характера добрейшего, отменного…

Но правил он страной не по-военному

И кончил всё гражданскою войной).

Саул сидел, за жизнь страдал и плакался,

Слуг попрекал, обняв своё копьё…

(Нет, чтоб двух-трёх поставить каракатицей

Да выпороть вожжой, задравши платьице,

Иль в рыло дать, как поступал наш Пётр).

«Послушайте, сыны Вениаминовы.

Сын Иессея, может, а не я

Вам даст поля, деревья с мандаринами,

Устроит вам житьё-бытьё завидное?

Что ж в сговоре вы все сгубить меня?

Когда мой сын стал с Иессея выродком

Якшаться слишком и дружить Вась-Вась,

Никто из вас тогда по полной выкладке

Не сдал его и, думаю, под пыткою

Давида и сегодня не продаст.

Не жалко вам меня, и с вами грустно мне.

Сокрыли вы событий тайный ход,

Когда сын хунту на отца науськовал,

Папашу познакомил с мамой Кузькина

В надежде совершить переворот.

Где сыскари, ведущие дознание?

Где анонимки и доносы где?