подшитых листов и справок, исписанных карандашом и чернильной ручкой следователя.

– Не такой уж он и обыкновенный, – проворчал шедший по левую руку Егоров.

– Ты о ком? – Старцев уже успел позабыть, о чем говорил, так как мысли рвались вперед.

– О бутерброде, – пояснил Василий. – Пока Изотенко его жрал, я, знаешь ли, трижды чуть слюной не захлебнулся.

Возвратившись из Бутырской тюрьмы, Василий рассказал товарищам о встрече с пожилым вором. Старцев просиял, вмиг заинтересовавшись сведениями об угнанной осенью 1941-го полуторке с сейфом. Мобилизовав народ, Иван Харитонович приказал разузнать все о той полуторке и ее ценном грузе.

Спустя некоторое время пронырливый Бойко прилетел из архива с пыльной папкой под мышкой. В папке хранился материал с незавершенным уголовным делом, начатым 18 октября 1941 года.

Ознакомившись с делом, «братцы-товарищи» решили перекурить и обмозговать ситуацию. Да вот беда – табачка ни у кого не осталось. Весь извели за работой, за суетой. Как-то незаметно закончились папиросы и в ящике с неприкосновенным запасом. И тогда Иван предложил прошвырнуться по ближайшим магазинам, а заодно и обсудить дерзкий бандитский налет четырехлетней давности.

– …Стало быть, пропавший мосторговский сейф с инвентарным номером «1172» – дело рук Паши Баринова, – продолжал радоваться удаче Старцев. – Считай, одним незавершенным делом меньше. И как тебе, Вася, только в голову пришло навестить этого Шуру-крестьянина?

– Хорошо, что вспомнил о нем, – довольно прогудел тот.

– А опись! Опись вы видели?! – негодовал Васильков.

Опись ювелирных изделий, украденных вместе с сейфом, едва поместилась на двадцати шести машинописных листах. Причем многие позиции в этой описи имели далеко не штучное значение. К примеру, золотых колец с одним бриллиантом в каждом в сейфе хранилось пятьдесят восемь штук. Простеньких золотых серег без камней – сто двадцать два комплекта. Золотых колец с изумрудом в описи значилось около сотни. А мужских и женских золотых часов – более двухсот штук. Плюс колье, кулоны, цепочки, броши, браслеты… Все пропавшие ювелирные изделия были изготовлены до начала войны на Московской ювелирной фабрике и переданы для реализации в Мосторг.

– Ознакомились, Саня, – похлопал его по плечу Егоров. – Золотишка там было в ценах 1941-го года – будь здоров – на сумасшедшую сумму!

Старцев негромко добавил:

– Между прочим, я недавно прочитал: танк «Т-34» в начале войны стоил двести шестьдесят тысяч. Истребитель «Як-1» – двести девяносто. Представляете, сколько техники можно было построить на это золото и отправить на фронт? А эта вошь по кличке Барон взяла и наложила на драгоценности свою грязную лапу!

– Да, гадина еще та, – согласился Васильков. – Жаль, до суда не дожил. Там бы ему все припомнили…

* * *

Покинув Управление, Старцев, Васильков и Егоров зашагали по Петровке в сторону Дмитровского переулка. Там находился ближайший коммерческий магазин с незатейливым названием «Продукты» – небольшой, но с довольно приличным ассортиментом. Хлеб, молоко, консервы, овощи, спички, керосин, мыло. Два-три вида алкогольной продукции и столько же наименований дешевых папирос. Иной раз появлялись на прилавке говяжьи ребра, сливочное масло, рыба, все это долго не залеживалось – раскупалось в полчаса. Цены, конечно, кусались, но большинство москвичей заглядывали в коммерческие магазины раз в месяц, а то и реже.

Дойдя до Дмитровского переулка и повернув за угол, сыщики увидели длинную очередь, начинавшуюся у крыльца заветного магазинчика.

– Вот те раз, – проворчал Старцев.

Егоров вздохнул:

– Видать, завезли чего-то.

– Спрошу, – отвалил от компании Васильков.

– Неугомонный, – посмеялись вслед Иван с Василием.

Васильков вырос в большой и дружной московской семье, проживавшей на берегу Яузы. В школе он учился с удовольствием и с первой попытки поступил в Геологоразведочный институт. Став геологом, успел разок съездить «в поле», на Урал, после чего в июне 1941-го был призван на военную службу.

Сашка строил жизнь по правильным лекалам, потому все легко и получалось: школа, институт, любимая работа. Понадобилось защищать Родину – он готов и к этому. Прошел ускоренные офицерские курсы – и вперед. На фронте поначалу командовал взводом; получив первую боевую награду, попал в разведку. Стал членом ВКП(б), дослужился до ротного и до самой победы возглавлял дивизионных разведчиков. Закончил войну в Германии в звании майора.

Комдив долго не давал хода его рапорту с просьбой о демобилизации – все же такой огромный опыт, образование, боевые ордена. Опять же, партийность и безупречная репутация. Считай, прямая дорога в академию, а там и в полковники. Но Сашка горел желанием вернуться в родную Москву и снова заняться любимой геологией.

Сменив офицерскую форму на старый гражданский костюм, он и в самом деле отправился в Московское государственное геологическое управление. Но не судьба. Все его сотрудники находилось в эвакуации, свободных штатных единиц в наличии не имелось. Пришлось идти на ближайший завод и устраиваться учеником слесаря.

Новая работа оказалась не по душе. Привычный к свободе и риску, Сашка изнывал от однообразия. И кто знает, чем бы все закончилось, если бы в один из вечеров после рабочей смены он не заглянул в пивнушку. В густом табачном дыму, среди пьяного люда, к своему величайшему удивлению, он повстречал Старцева. В тот же вечер узнал о его службе в МУРе. И тогда же услышал предложение попробовать себя в уголовном розыске.

* * *

Вернувшись от хвоста длинной очереди, Васильков объявил:

– Белый хлеб подвезли. Разгружают с машины у заднего входа. Давать будут по буханке в одни руки.

– Постоим? – предложил Егоров. – И папирос прикупим, и белым хлебушком заодно разживемся.

Старцев еще раз поглядел на очередь. На вскидку возле магазина топтались человек сорок – сорок пять. Белого хлебушка, конечно, хотелось. Очень хотелось! Потому что отпускавшийся по карточкам так называемый «ржевский», или «тыловой», хлеб – темный и твердый, с подмешанными отрубями и картофелем – страсть как надоел. Однако, толкаясь в очереди, о служебных делах не поговоришь – кругом посторонние люди. Разве можно?..

– Лучше пройдемся до Пушечной, – сказал Иван Харитонович и, поудобнее перехватив трость, зашагал к Петровке.

На улице Пушечной, в квартале от площади Дзержинского, располагался другой коммерческий магазин. Он был гораздо больше, состоял из нескольких отделов и назывался «Бакалея». В нем-то уж точно получится прикупить табачку.

* * *

– Значит так, братцы-товарищи. Что мы имеем по Барону и по незавершенному уголовному делу? – Старцев медленно вышагивал по Петровке, заметно припадая на больную ногу. О зажатой под мышкой тросточке он позабыл, так как был занят совершено другим.

– Имеем пропажу грузовика, датированную 16 августа, – лаконично ответил Егоров.

– Верно, – согласился Иван и дал развернутый ответ на свой же вопрос: – В день большой московской паники – 16 октября 1941