– Значит, вы знаете слишком мало женщин, – ответила она.

– Вздор, – тут же возразил он. – Опыт общения с женщинами у меня…

Граф спохватился, сообразив, увы, слишком поздно, в какую ловушку слепо угодил, и замолчал.

Когда он посмотрел на Венецию, во взгляде его она увидела нечто похожее на уважение.

Лакей вернулся с шампанским, и они выпили за здоровье друг друга.

В последовавшей тишине Венеция заметила, что новоиспеченный муж пристально всматривается в нее. Время было позднее, и вдруг она отчего-то опустила глаза.

– Итак, сударыня? – промолвил он.

– Может быть, пройдемся по палубе? – предложила она. – Мне бы хотелось посмотреть на море.

– Вы правы, – сказал он. – Пожалуй, нам стоит показаться вдвоем на людях. Мы должны вести себя как молодожены.

Подав ей руку, он вывел ее из каюты, и они поднялись на верхнюю палубу. Как он и предсказывал, их появление вызвало немалый интерес у остальных пассажиров.

Ночь раскинулась вокруг них бархатной мглой, тревожимой лишь огнями судна, звездами да яркой полной луной.

Венеция подумала, что если бы она вышла замуж по любви, то это была бы идеальная романтическая брачная ночь. Куда она ни смотрела, повсюду ее взгляд натыкался на членов экипажа, которые держались на почтительном расстоянии и улыбались, словно говоря: влюбленного весь мир любит.

Но они не были влюблены, и Венеция почувствовала, что нужно найти какую-нибудь нейтральную тему для разговора.

– У нас изумительный корабль, – наконец сказала она.

– Могло ли быть иначе, если он был построен специально для ее величества? – ответил граф. – Она им пользовалась всего пару раз, но все равно это королевский корабль, мало кто из посторонних здесь бывал.

– Это большая честь. А я-то боялась, что нам придется плыть на переполненном грязном судне, из тех, что обычно ходят на восток.

– Вы много путешествовали? – поинтересовался он.

– Да. Но не так.

Граф покосился на нее.

– Вы говорите так, словно это приключение, а не поездка на войну.

– А почему это одновременно не может быть и тем и другим? – пожала плечами она. – Ничто так не придает жизни остроты, как чуточку войны.

– Бог ты мой! Вы это серьезно?

– Вполне. За что-то стоящее всегда приходится сражаться. В любой исторической книге об этом говорится.

– И за что вы решили сражаться?

Она задумалась.

– За другую жизнь. За такую жизнь, в которой каждый день не похож на предыдущий.

– Значит, вы решили окунуться в неизведанное? Неужели у вас вообще нет чувства опасности? – спросил он.

– Если бы и было, я бы вам не призналась. Или даже себе. Это было бы смертельной ошибкой.

– И кому было бы смертельнее признаваться? Себе или мне?

Поразмыслив, она ответила:

– Еще не решила.

– А когда решите?

– Возможно, никогда.

– Совершенно очевидно, что ваш мозг работает не так, как у других женщин, которых я знаю. Что сделало вас такой особенной?

Венеция снова на миг задумалась. Потом ответила:

– После смерти родителей я осталась совсем одна, мне приходилось самой о себе заботиться и думать обо всем. Наконец я приняла решение: что бы ни случилось, я пойду по жизни без страха и буду готова ко всему.

– И у вас это получается. Мне нравится, что у вас есть голова на плечах, и мне нравится, как эта голова думает, это не о многих женщинах можно сказать. То, что нас ждет впереди, может быть даже полезным нам обоим. Возможно, не только нам, но и державе, которую мы представляем.

– Очень надеюсь на это, – согласилась Венеция. – Беда многих людей в том, что они больше прислушиваются к сердцу, чем к голове. Люди, которые не думают, проигрывают битвы.

– Какая вы воинственная! Вы замечали, что почти обо всем говорите военными терминами?

– Нет, не замечала, – задумчиво произнесла она. – Но это правда.

Едва она проговорила эти слова, судно неожиданно покачнулось, и в тот же миг руки графа оказались на ее плечах.

– Мы достигли Бискайского залива, – сказал граф, удерживая ее. – Тут всегда немного трясет, но бояться нечего.

Венеция обратила на него сияющие глаза.

– Я не боюсь. Мне всегда нравилась эта часть путешествия.

– Вы уже бывали здесь?

– Не раз. Мои родители любили путешествовать, и мне было, наверное, года три, когда я в первый раз попала на корабль. Потом мы почти каждый год плавали куда-то.

– Значит, вы не боитесь морской болезни, – подхватил граф. – И вы не станете, как делали раньше другие женщины, умолять меня замедлить ход корабля, чтобы вас не выбросило за борт.

– Мне даже нравится, когда море неспокойно, – сказала Венеция. – В Бискайском заливе я бывала так часто, что уже почти не испытываю волнения.

– Сочувствую вам, сударыня, – усмехнулся он. – Но я надеюсь, что сумею обеспечить вас волнением так, чтобы вы остались довольны.

– Не стоит. Когда мы попадем в Индию, я получу все, что хочу. Мечтаю увидеть эту страну.

– Да, из того, что я услышал от вас раньше, я уже понял, что, если бы остался в деревне, вы бы на меня и не посмотрели.

– Мне привычна размеренная деревенская жизнь, – заметила она. – Там бы для меня не было ничего нового. Давайте лучше поговорим про Индию.

– Да уж, – сказал он. – Некоторые ваши мысли вызывают у меня нервную дрожь.

Тут новая большая волна качнула судно, поэтому им снова пришлось вцепиться друг в друга.

– Пожалуй, плаванье предстоит не из спокойных, – промолвил граф.

– И хорошо, – решительно кивнула Венеция. – Чем тяжелее, тем лучше.

– Пожалуй, нам стоит спуститься.

– Если хотите, спускайтесь. Мне и здесь хорошо.

И он видел, что это правда. Она, наверное, сама того не осознавая, слегка пошатывалась вместе с судном, что давало ей возможность без труда удерживать равновесие.

Ветер начал набирать силу, заставляя волны дыбиться, а судно – задирать нос. Граф, почувствовав, что в лицо ему бьют мелкие брызги, посмотрел на Венецию – не испугалась ли, не волнуется ли? Но весь вид ее говорил о том, что она наслаждается буйством стихии. Глаза Венеции сияли, лик был полон радостного ожидания.

Она развернулась, подошла к борту и, крепко взявшись за него, устремила взгляд в море. Волосы она тщательно уложила, настолько, насколько это было возможно без помощи горничной, но несколько волнистых прядей выбились и ниспадали вдоль длинной шеи.