Позже пришло ощущение полета. Я куда-то летела на огромном неправильном птице-драконе с огненными перьями. И, кажется, визжала от восторга, рассказывая про американские горки.

Глаза резал свет, такой яркий, что разглядеть что-то было нереально. Перед глазами все кружилось, словно я как в детстве вертелась, играя в «кого, хочешь, выбирай».

Меня напугали неожиданно окружившие меня кривые зеркала. Я будто попала в комнату смеха. Никогда не могла понять, что в кривых зеркалах смешного? А потом я что-то в них увидела, какую-то тень и мне это не понравилось. И я била их, вспоминая очередной ужастик.

Кошмары закончились полетом – я парила в свободном падении, падая с огромной высоты. Вспомнив про парашют, дернула за кольцо, удивляясь тому, что основной не раскрылся, принялась за запасной, но и он тоже не сработал. Мне было не страшно, потому что ветер дул так сильно, что я стала серфить на воздушных потоках, а когда снизу поднялась огромная волна, и серф понес меня в сторону земли, захлебнулась от восторга. Уже вылетая на берег, чуть не врезалась в отвесную скалу, но была перехвачена зеленой лианой. Упала на траву и принялась счастливо хохотать, окруженная кучей пушистых комочков. Они ластились, мурлыкали, тыкались носами, как маленькие котята, а я ничего не могла поделать – только гладить и смеяться с умильных мордочек. В какой-то момент мысль о нашем скором расставании так опечалила меня, что я проснулась вся в слезах.

– Тише, тише, уже все прошло, – погладил меня кто-то по голове, а я вжалась в надежное мужское плечо и зарыдала еще громче.

– Они… их…, – сбивчиво пыталась я объяснить всю суть постигшего меня горя, но так ничего и не сказала.

Выпила, подсунутое горькое лекарство и заснула глубоким сном.

Проснулась резко. Просто села на кровати и огляделась. Ничего знакомого в окружающей меня обстановке не было. Подхватившись, бросилась к окну и на мгновение застыла от безоблачной голубизны неба и безмятежной зелени леса.

– Бель?

Повернулась на мужской голос. И замерла, разглядывая зеленоглазого красавца брюнета с ямочкой на подбородке и чувственными губами.

– Ты меня напугала, Белочка, – и такое непередаваемое облегчение было в его голосе, что я невольно вздрогнула.

– Ник?

– Узнала, значит? Может, и помнишь, где ты?

Покачала головой, в которой было сравнительно пусто.

– А что помнишь?

Недавние события встали перед глазами – врач в белом халате, «мы ничего не могли сделать», кладбище, черный катафалк, длинная заунывная речь священника, люди, что-то говорящие, обнимающие, сующие что-то дрожащие руки, ком земли брошенный на крышку гроба…

– Похороны.

– Да…. Дела, – тянет протяжно парень, который существует только в моей голове.

– А я это место не таким представляла, – призналась я, оглядывая помещение в поисках мягких стен и белых потолков.

– Какое место? – черные брови удивленно поползли вверх.

– Психушку. Нет, я читала, что частные располагаются в старых зданиях, но все равно.

– Что? – еще больше опешил парень, а брови уже почти доползли до кромки волос.

Занимательно, но у меня есть дела поинтересней:

– Покажешь, мне комнату с мягкими стенами? А с другими пациентами познакомишь? А электрошок у вас есть? А смирительные рубашки? А почему на окнах нет решетки? А вдруг я летать захочу? А к доктору проведешь или только после таблеток? Чур, мне синие, красные не хочу, – забалтывала я парня, осторожно приближаясь к двери.

Обойдя его, выглянула в коридор и полетела вниз по лестнице: «Ну, матушка, я тебе покажу, как меня в дурку отправлять!». Странно, пока я проносилась мимо, люди меня задержать не пытались и одеты все были как-то подозрительно, что еще больше сбивало с толку. Розыгрыш? Или это где-то снимается на камеру, чтобы в суде предъявить доказательства моей полной невменяемости и недееспособности?

Вылетела во двор огромного замка. Никаких машин. Ничего похожего на современную больницу. Огромная тень накрыла меня, а когда я подняла голову, увидела большущую птицу с четырьмя массивными кошачьими лапами. Съемки фильма? Если галлюцинации, то теперь они какие-то уж очень реальные.

– Осторожно! – крикнул кто-то, а потом меня перехватили и чуть не уронили, сбивая с ног.

Посмотрела на прекрасного принца с карими глазами и щетиной на щеках.

– Замуж не пойду, – почему-то сразу предупредила я, и уплыла в темноту, пообещав себе вынырнуть в реальности при более благополучных обстоятельствах.

***

Второе пробуждение было осознанным. Я мало того, что помнила все, я еще и откуда-то знала больше, чем положено.

Размышляя, окинула взглядом комнату, отмечая мысленно, что это не та, в которой я просыпалась ранее. Что-то неуловимое в отделке и мебели давало мне понять, что комната находится в семейном крыле. Я будто ощущала беспокойство и любовь, с которой тут подбиралась каждая вещь.

С мебели взгляд сместился на вытянувшего на кровати полностью одетого соседа. Поддавшись порыву, прикрыла глаза, мысленно всматриваясь в него. Чувство, что глаза для меня стали лишними, накрыло с головой. Вспомнила мальчика, которому когда-то в школе упросила папу купить слуховой аппарат. Я так радовалась за друга, а потом с неделю слушала жалобы на то, что звуков сильно много и они мешают ему. У меня же сейчас перед закрытыми глазами было бесконечное множество красок, цветов, нитей, сполохов, а стоило только открыть глаза, и я видела мир не таким ярким, замутненным.

Рассматривала брата (а я откуда-то точно знала, что он мой брат) закрытыми глазами и видела маленького прячущегося грязного мальчишку, укравшего кусок хлеба. От удивления распахнула глаза и поймала внимательный взгляд зеленых очей:

– Ты жил на улице?

Трей несколько минут задумчиво смотрел на меня, а потом словно решившись довериться, кивнул. А я в какой-то момент успела поймать желтое сияние его доверия, яркое и теплое как солнечные лучи.

– Это тайна, но да: я родился и жил на улице до того, как дед нас нашел.

– Хорошо, – кивнула своим мыслям, смиряясь с осознанием, что вижу прошлое. Интересно, все или особо яркие событие? – Часто воровал? – задала нетактичный вопрос, но тут же пошла на попятную, заметив темные вспышки перед внутренним взором. – Не отвечай, это не важно.

Принц грустно улыбнулся, а меня затопило черным цветом застарелой боли:

– Один раз. Попался, высекли.

Короткие резкие слова, доклад о прошлом, а за ними трагедия маленького мальчика. Сколько ему тогда было? Пять-шесть? Шрамы на спине до сих пор напоминают о тех событиях. Протянула руку и провела по плечу, там, где кончик плети, загнувшись, оставил след: