– Доброе утро, мисс Лемон.

– Доброе утро, месье Пуаро.

Когда Пуаро сел, мисс Лемон положила перед ним утреннюю почту, аккуратно рассортированную по стопкам. После этого она вернулась на свое место и замерла, держа блокнот и карандаш наготове.

Хотя нынешним утром в их обычной рутине произошло небольшое изменение. Пуаро прихватил с собой утреннюю газету, которую сейчас с интересом просматривал. Большой, бросающийся в глаза заголовок гласил:

– Полагаю, вы уже прочитали утреннюю газету, мисс Лемон?

– Да, месье Пуаро. Не слишком хорошие новости из Женевы.

Широким, исчерпывающим жестом Пуаро отмахнулся от женевских новостей.

– Испанский сундук, – задумчиво произнес он. – А вы можете сказать мне, что такое этот испанский сундук?

– Полагаю, месье Пуаро, это сундук, сделанный в Испании.

– Что ж, вполне допустимое предположение. То есть вы не обладаете никакой дополнительной информацией…

– Насколько я знаю, такие сундуки обычно относятся к Елизаветинской эпохе[28]. Большие, с большим количеством бронзовых украшений. В хорошем состоянии, отполированные, они неплохо смотрятся. Моя сестра купила такой на распродаже. Она держит в нем столовое белье. Выглядит очень мило.

– Уверен, что в доме любой из ваших сестер мебель находится в идеальном состоянии. – Пуаро отвесил своей секретарше изящный поклон.

На это мисс Лемон печально заметила, что слуги нынче давно забыли, что такое настоящий «трудовой пот».

На лице детектива появилось удивленное выражение, но он решил не выяснять, при чем здесь этот таинственный «трудовой пот». Затем вновь перевел взгляд на газету, изучая имена: майор Рич, мистер и миссис Клэйтон, коммандер[29] Макларен, мистер и миссис Спенс. Для него это были просто имена, а между тем за каждым из них скрывалась человеческая личность, любящая, ненавидящая, испытывающая страх. Разыгрывается какая-то драма, в которой у него, Эркюля Пуаро, нет своей роли. А ему очень хотелось бы получить эту роль! Шесть человек на вечеринке, в комнате с большим испанским сундуком, стоящим возле стены. Шесть человек, пятеро из которых разговаривают, угощаются в буфете, ставят пластинки на граммофон, танцуют, в то время как шестой лежит мертвым в испанском сундуке…

«Боже, – подумал Пуаро, – как бы это все понравилось старине Гастингсу! Как бы разыгралось его романтическое воображение! Какие глупости он высказывал бы! Ce сher[30] Гастингс, как мне сегодня вас не хватает. Вместо этого…»

Сыщик вздохнул и посмотрел на мисс Лемон. Та, проницательно догадавшись, что сегодня Пуаро не в настроении диктовать письма, расчехлила пишущую машинку и ждала момента, когда можно будет заняться текущей работой. Ничто на свете не интересовало ее меньше, чем зловещие испанские сундуки со спрятанными в них трупами.

Пуаро, вздохнув, посмотрел на фото в газете. Печатные изображения обычно имели довольно низкое качество, а это было определенно смазано – но зато какое лицо! Миссис Клэйтон, жена убитого…

Под влиянием момента Пуаро сунул газету под нос мисс Лемон.

– Взгляните, – потребовал он, – на это лицо.

Секретарша послушно повиновалась, но не выказала при этом никаких эмоций.

– Что вы о ней думаете, мисс Лемон? Это миссис Клэйтон.

Та взяла газету, небрежно посмотрела на фото и заметила:

– Она чем-то похожа на жену управляющего банком в Кройдон-Хит[31], где мы когда-то жили.

– Интересно, – заметил Пуаро, – а не будете ли вы так добры, чтобы напомнить мне историю жены вашего управляющего банком?

– Это не очень приятная история, месье Пуаро.

– Именно это я и предполагал. Продолжайте.

– Об этом много говорили. О миссис Адамс и этом молодом художнике. А потом мистер Адамс застрелился. Но за художника миссис Адамс не вышла, и он принял яд, но они вытащили его с того света. В конце концов миссис Адамс вышла замуж за молодого стряпчего. По-моему, там произошло еще что-то не очень приятное, но к тому времени мы уже уехали из Кройдон-Хит, так что об этом я мало что знаю.

Пуаро кивнул с серьезным видом.

– А она была красивая?

– Ну, я не назвала бы ее красавицей, но что-то в ней определенно было…

– Вот именно. Что же это такое, что присуще всем красавицам мира? Еленам Троянским, Клеопатрам…

Мисс Лемон решительно вставила в машинку лист бумаги.

– Знаете, месье Пуаро, я об этом никогда не думала. На мой взгляд, все это глупости. И если б люди просто работали, а не рассуждали о подобной ерунде, мир был бы гораздо лучше.

Осудив таким образом людские страсти и человеческую слабость, мисс Лемон пробежалась пальцами по клавиатуре машинки, с нетерпением ожидая, когда ей можно будет приступить к работе.

– Ну, это вы так считаете, – сказал Пуаро. – А в настоящий момент вы ждете не дождетесь, когда вам наконец позволят работать. Ваша работа, мисс Лемон, заключается не только в записи и печатании моих писем, раскладывании по папкам моих бумаг и ответах на телефонные звонки – все это вы умеете превосходно. Однако я, я сталкиваюсь не только с бумагами, но и с живыми людьми. И в этом мне тоже нужна помощь.

– Ну конечно, месье Пуаро. – Мисс Лемон была само терпение. – И чем же я могу быть вам полезна?

– Меня заинтересовало это дело. Буду благодарен, если вы изучите отчеты о нем во всех утренних газетах, а также в вечерних, если они там появятся. Сделайте a précis[32] фактов для меня.

– Отлично, месье Пуаро.

Детектив, с унылой улыбкой на лице, удалился в гостиную.

– Какая ирония в том, что после смерти моего дорого друга Гастингса, – сказал он сам себе, – у меня появилась мисс Лемон. Более разных людей представить себе невозможно. Ce cher Гастингс – как бы он сейчас наслаждался всем этим… Ходил бы по комнате и высказывал свои мысли вслух… Причем каждое происшествие у него имело бы романтическую подоплеку, и он свято верил бы всему, что публикуют в газетах. А моя несчастная мисс Лемон – она не получит никакого удовольствия от моего поручения!

Через какое-то время в комнату вошла мисс Лемон с отпечатанной страницей в руке.