Я поклонилась и уже хотела уйти за столик, как из зала донёсся голос Лукаса.

– Спой ещё.

Я потрясённо уставилась на него: что он несёт? Видимо, смятение читалось в моих глазах, потому что он спросил:

– Я что-то не так сказал? А, я понял. Ты, наверное, не готовилась?

В баре возбуждённо перешёптывались. Лукас уехал давно и явно не помнил наших правил: все могут петь только одну песню. Существовало дополнение: только если не попросят вторую. Но на деле никто никогда не просил. Да и как можно было? Выделяя кого-то, неизбежно обижали бы остальных и потому на бис не вызывали. До сегодняшнего момента.

Наверное, я должна была скромно отказаться. Так было бы правильно, я была своей и знала как надо. Но и на этот раз дело у меня обогнало мысль: не успела я подумать, как уже взяла в руки микрофон.

– Я спою.

«Ева, что ты делаешь, ты сошла с ума», шипел мой внутренний голос, и в пику ему я начала а капелла, зная, что наш музыкант подхватит:

С ума. Я схожу с ума по тебе, детка!

Что мне сделать, любимая, мне так стрёмно!

Я теряю голову, детка, я схожу с ума.

Мне нужна твоя любовь, любимая, да.11

В этот раз хлопали мне вяло, и я знала, что теперь нескоро смогу снова выйти на сцену, но мне было всё равно. Неуместное чувство восторга толкало меня изнутри и уходя домой, я ощущала на себе пристальный взгляд Лукаса.

Нил со своей мамой уехали на три дня в Портленд: сделать покупки к учебному году, заодно навестить Ника и Фрэн. Я не ждала его раньше среды и, честно признаться, наслаждалась своим одиночеством. Мне нравилось проводить время с Нилом, но правда была такова, что с тех пор, как мы стали встречаться, я почти не оставалась одна: если рядом был не он, то значит, я была или дома с родителями, или в лавке с Голдом.

Поэтому воскресенье я провалялась в постели, как ламантин, зачитываясь «Любовником леди Чаттерлей» – на днях я украдкой протащила эту книгу мимо Голда, искренне уповая, что он действительно не заметил, а не сделал, как обычно вид, дабы потом уколоть меня в самый неподходящий момент.

Это была фантастическая ночь; ей было поначалу немного страшно и даже неприятно; но скоро она погрузилась в слепящую пучину чувственного наслаждения, запредельного, более острого, чем обычные ласки, но минутами и более желанного. Чуть испуганно она позволила ему делать с собой всё; безрассудная, бесстыдная чувственность как пожаром охватила все её существо, сорвала все покровы, сделала другой женщиной. Это была не любовь, это был пир сладострастия, страсть, испепеляющая душу дотла. Ей стоило труда подчиниться ему, отказаться от самой себя, своей воли. Стать пассивной, податливой, как рабыня страсти. Страсть лизала языками пламени, пожирала её, и, когда огонь забушевал у неё в груди и во чреве, она почувствовала, что умирает от острого и чистого, как булат, блаженства.12

Я читала и чувствовала себя странно. Почему я не испытываю такого с Нилом? Почему я не могу стать пассивной и податливой? Почему страсть не жрёт меня языками пламени, огонь не бушует в груди и чреве?

С момента первого секса прошло уже много времени, но для меня не многое изменилось. Да, Нил старался быть терпеливым, да, мне почти не было больно, а иногда даже приятно, но чтобы запредельное наслаждение? Испепеляющая страсть? Бывали мгновения, обычно во время предварительных ласк, когда казалось, что вот-вот и я увижу эту самую пучину чувственности, но всё всегда обрывалось на самом волнующем моменте, оставляя чувство непонятного голода и ноющей неудовлетворённости, но я не понимала, как объяснить это самой себе, не то что Нилу. Я стала замечать, что, когда он начинает меня обнимать и целовать, мне хочется отстраниться и остановить его. Происходящее пугало меня. Про секс говорили и писали разное, но все сходились в том, что все его любят и всем он необходим. Мне же не нравилось и без него я чувствовала себя явно спокойнее. Со мной что-то не так? Я метнула взгляд на дверь. Родителей были в гостях, дверь была закрыта. Сосредоточенно закусив губу, я осторожно, готовая в любой момент передумать, сунула руку в трусы. Раздвинула складку губ, нащупала клитор. Он был сухой и притрагиваться к нему было неприятно. Решив идти до конца, я облизала палец и попробовала снова. Дело пошло лучше, и я плавно скользила вверх-вниз. Ощущения нарастали постепенно. Лёгкое покалывание где-то внизу живота вдруг превратилось в острое наслаждение, пальцы на ногах поджались, я шумно дышала, все ускоряя и ускоряя темп, как вдруг по всему телу пробежала судорога и всё закончилось.

Я лежала, широко раскрытыми невидящими глазами уставившись в потолок. Мне было неприятно от самой себя и стыдно за испытанное мгновение назад удовольствие. Мне казалось, что я предала Нила, испытав первый оргазм не с ним. Так, укоряя себя и отгоняя дикие мысли о том, как хорошо было бы испытать подобные ощущения снова, я ворочалась полночи, а в понедельник проснулась уже в плохом настроении. Спустилась на кухню и услышала смех родителей, и почему-то это наполнило моё сердце не привычной радостью, а обидой. Они тоже делают это? Им нравится? Почему они так довольны друг другом? Я зашла с высокомерным лицом и естественно, они сразу же обеспокоились: что-то случилось, что-то болит, вы поругались с Нилом?

– Нет! –рявкнула я, сама испугавшись своей дерзости, но всё равно не смогла замолчать.

– Почему вы вечно лезете не в своё дело? Вас не касается это! – Бросила надкушенный бублик, брякнула кружкой на стол, не взяла сэндвич, приготовленный мамой и в сердцах выскочила на улицу, хлопнув дверью. В лавку пришла уже остывшая, хотя всё равно недовольная, но дерзить Голду не посмела, молча занялась накануне пришедшими книгами: нужно было распаковать всё, внести в запутанный особый реестр, не наделав ошибок, а потом расставить по правильным полкам. Монотонная работа в этот раз не помогала обрести равновесие. В мыслях я всё время возвращалась к Нилу. Почему мне так хорошо с ним дружить, и так плохо в постели? Как мне исправить ситуацию, к кому обратиться за советом? Я в очередной раз затосковала о Фрэн. Она бы явно могла мне что-то подсказать. Похоже, у неё не было моих проблем. Написать ей письмо – в письме такого не спросишь. Поговорить с мамой – от одной только мысли об этом я залилась краской до ушей. С самим Нилом – но он-то как раз всем доволен и, кажется, только и думает, как бы нам с ним уединиться. Я представила, как я спрашиваю Голда. Ситуация была настолько абсурдна, что я несколько истерично рассмеялась.

– Мистер Голд, я закончила. Можете проверять.

Он подошёл и стал сверять книги со списком. Только когда его палец перешёл к последней строке, я выдохнула с облегчением: всё отлично, нигде не напортачила.