когда выяснилось, что с восьмидесятых там не было ни модернизации, ни пересмотра технологии. Они работали по старинке, хотя в своём коммерческом предложении обосновали откровенно завышенную цену, будто у них там технологический прорыв в производстве.

По телу промчалась волна жара от внезапно нахлынувших воспоминаний.

– Дальше, Гор? – аккуратно спросил Куталадзе, что-то быстро записывая.

– А что дальше? Я послал их, сказав, что куплю сарай, только если они сломают цену пополам. Вадь, ну я же ещё тогда тебе из машины позвонил, помнишь?

– Да, – Вьюник подтолкнул в нашу сторону распечатку моих звонков. – В девятнадцать сорок. Мы с тобой решили оставить эту идею, пока они не запросят адекватную цену. А дальше ты выехал в город, решив не ждать вертолёта.

– Да… Со мной было ещё две машины, всё, как обычно. Мы гнали, потому как к утру мне нужно было успеть на встречу. Ну а дальше я ничего не помню! Вспышка, и всё… – стёр со лба проступивший пот и откинулся на кресло. – Пришёл в сознание я в каком-то доме старом, а потом снова отключился.

– Итак, – Вьюник сел за стол и стал зачитывать медицинские справки, которые он тоже сохранил. – Ножевое ранение, зашкаливающие показатели наркоты в крови и полная амнезия.

От слов друга заныли рёбра как раз в том месте, где остался рваный шрам, голова загудела, как тогда, возвращая бесконечные мигрени, преследующие меня почти год. Мы испробовали и гипноз, и психотерапию, да я даже на какую-то гадалку согласился. Она с таинственным видом поводила над моей головой яйцом, а потом забрала круглую сумму и свалила в туман. Вот только мне и своего тумана воспоминаний было достаточно…

Полиция тоже ничего выяснить не смогла, даже учитывая все давление моих знакомств. И дело благополучно закрыли. Вот только в тот день я потерял семь человек охраны, память и спокойствие.

– Ты же понимаешь, что таких совпадений не бывает? – Куталадзе крутил ветку укропа, напряженно о чем-то думая.

– Леван, ну что ты хочешь сказать? Мой кортеж расстреляли. А я, как зомби, бросился трахать всех вокруг? А когда устал, уснул в заброшенном доме? – взревел и вскочил со стула, прячась от взглядов друзей. – Мы можем играть в Шерлоков до бесконечности, но только Марта сможет ответить на все вопросы. Что с тестом?

– Пообещали ускориться. Ещё несколько дней потерпишь…

– Только я смирился с безнаказанностью тех ублюдков, расстрелявших моих парней, как тут сюрприз из прошлого! – выдохнул, пытаясь вернуться в зону комфорта. Сердце забилось, пальцы сжались в кулаки, а перед глазами выстроились мои парни, которых пришлось хоронить в рядок…

В кармане брякнул телефон, и я застыл, смотря на всплывшее имя абонента… Операция закончилась.

Глава 14

Все эти потуги разобраться в том, что заблокировало мой мозг – не что иное, как бесполезная рефлексия. Вот только эти воспоминания первых суток беспамятства такие живые и ужасающие, что позвоночник каменеет. Казалось, я потерял опору, потерял своих преданных людей. Я был переполнен яростью, готов был убить любого, на кого падёт даже тень подозрения. И в этом аду я прожил год… И больше проходить через это не хочется.

Морозов уже ждал меня на парковке, а на заднем сиденье сидела Алекса. Девочка засияла, увидев меня, а потом смущенно опустила глаза, прикрывая новые розовые штанишки и такую же курточку с яркой вышивкой.

– Привет, Алекса, – впрыгнул на заднее сиденье и демонстративно пристегнулся, дабы не подавать дурного примера. Дети и без взрослых превосходно учатся плохому, поэтому пусть учится, но не от меня.

– Здравствуйте, Горислав Борисович, – она сложила руки на коленях, как прилежная ученица.

– Как прошёл день? – я махнул друзьям, выбежавшим на парковку следом за мной, и мы выехали с подземного паркинга, цепляя кортеж охраны.

–Мы с тётей Катей лепили пельмешки. Она сказала, что вы их очень любите.

– Их все любят, Алекса, – почему-то я рассмеялся и отбросил сумку с компьютером, решив чуть нарушить привычный ритуал. – А ты любишь?

– Люблю, – хихикнула она в ответ. – Со сметаной или со сливочным маслом. Мама мне не разрешает майонез. Но больше всего я люблю бантики.

– Какие бантики? – прошептал, а у самого смех в горле застрял. Я вдруг вспомнил, как перед праздниками мы чуть ли ни всем подъездом садились лепить пельмени, а для маленькой Марфы мамы из остатков теста скручивали пустые бантики, которые она уминала со сливочным маслом.

– Ну и правильно. Вы съездили к врачу?

Катерина наотрез отказалась от идеи найти няню для Алексы. Топнула ногой, впервые продемонстрировав несогласие со мной. Женщина, вырастившая пятерых детей, прекрасно понимала, что найти няню – миссия сверхсложная. Да и я ей доверял, как самому себе, потому и спорить не стал. Оставил им в помощь недовольного Морозова и отбыл в офис с охраной.

– Да, я даже не плакала, – девочка задрала рукав и продемонстрировала небольшие ранки.

– Ты молодец.

– А как мама? – Алекса спросила это тихо, аккуратно, будто сама боялась услышать ответ.

– Сейчас приедем в больницу и всё узнаем. Врач может нас к ней не пустить, но без подробностей мы не уедем. Поэтому пообещай, что ты не будешь расстраиваться и плакать. Хорошо?

Долетели мы до клиники как-то слишком быстро. Пока Алекса возилась с ремнём, я сам открыл дверь, подхватил её на руки и в сопровождении Морозова рванул на нужный этаж. Алекса дрожала, еле слышно хныкала, а сама сжимала руками меня за шею, сама того не замечая, довольно больно оттягивая мои волосы.

Но наше воодушевление погасило серое выражение лица доктора, вышедшего из палаты. Петрович заверил нас, что операция прошла более чем успешно, но посещения запрещены. Не помогли ни мои угрозы, ни слёзы Алексы, Петрович категорически упёрся. И вот тут Алекса не выдержала, разрыдалась так, что жутко стало.

И чем мы больше её успокаивали, тем громче она плакала. Огромные слёзы ручьём лились, а моя рубашка намокла так, что прилипла к телу.

– Алекса, с мамой всё хорошо. И как только будет можно её увидеть, нам тут же позвонят, и мы приедем, – легонько поглаживал её по спине, пытаясь найти нужные слова, но в голове было пусто, как в банке, и эхо гуляло. – Ну что мне сделать, чтобы ты перестала плакать? Хочешь мороженое? Или аттракционы? Просто скажи, чего ты хочешь, и я всё сделаю.

– А мама говорит, что покупать тишину и спокойствие непедагогично. Взрослые так показывают своё неумение договариваться, – заикаясь, прошептала Алекса, вытирая слёзы о мой пиджак.

– Ну, пойдем тогда договариваться, – не выдержал и рассмеялся.

Сидеть тут смысла не было, Петрович