Он не слышит меня. Я не хочу его пугать, поэтому тихо произношу:

— Инквизитор Лерой, только не кричите.

Лерой не вздрагивает. Его шаг вперёд превращается в стремительный разворот ко мне. В свете ламп вспыхивает лезвие выхваченного им из ножен узкого меча, а пытливый взгляд оценивает обстановку.

Шур-шур-шур — продолжает надрываться дождь, поглощая тихие звуки. Я смотрю в ясные изумрудные глаза Лероя и буквально вижу происходящую в его разуме борьбу.

Не только между моим приказом и его собственными желаниями.

У него слишком растерянный взгляд. И Лерой не показывает страха перед подавлением его воли. Хотя, может быть, просто не понимает, что с ним случилось.

— Нам надо поговорить, — снова в моём голосе ноты управления людьми.

— Да, пожалуй, — Лерой чуть ниже опускает меч. — С башни Осознания невозможно уйти до рассвета. Если тебя не выпустили. Или если ты не пользуешься… магией.

Последнее он произносит с непередаваемыми интонациями.

— Вы поддерживаете здесь порядок и ловите убийц, вредителей. Мы, — я плавно указываю на моих замерших позади спутников, — делаем то же самое. У нас есть основания полагать, что преступники могут прятаться здесь. Мы не собираемся никому причинять вреда. Давайте поговорим. Возможно, вы сможете развеять наши подозрения, и тогда мы просто уйдём.

Я даже почти не лгу.

* * *

В библиотеке нет окон. Маленькие светильники сияют только на входе, оставляя большую часть зала в кромешной тьме. Зато здесь почти не слышно дождя.

Невозможность держать пространство вокруг под контролем изрядно нервирует, я уже не убираю чешую с тела, оставляю кожей лишь видимые участки. И ещё нервирует ощущение безвозвратно убегающего времени, словно передо мной маячат песочные часы с быстро высыпающимися песчинками. Это из-за постоянно рассеивающейся магии. Всё моё тело, вся суть жаждет вернуться домой.

Но я здесь, в этой библиотеке, и не отказываюсь говорить в столь тактически неудобном месте, чтобы не нарушить в Лерое той неуверенности, что толкнула его на переговоры с нами, ведь даже мой голос имеет ограничения.

— Я вас слушаю, — не убирая ладони с рукояти меча, заявляет Лерой, хотя это я собиралась его послушать.

Но иногда доверительные отношения лучше принуждения, да и Ланабет отмечала его как достаточно умного человека, способного на сотрудничество (и в целом относится к нему тепло, а в будущем может узнать, если я поступлю с ним плохо).

Но можно обойтись без физической агрессии, надо только давить на его самое больное: он хочет защищать других людей. Это его страсть.

— Ваши осквернённые, — начинаю я, тщательно подбирая слова исходя из полученных от Ланабет данных и ориентируясь на выражение его лица. Но насколько же проще было бы действовать чисто ментально! — Они пьют кровь. Так сказала Ланабет и в этом мы убедились, послушав местных жителей.

— Да, они пьют кровь.

— Кровь пьют вампиры. У нас есть преступники вампиры, они называют себя Неспящими. На их счету много жертв. Моя семья в том числе, — делаю трагическое выражение лица: для продуктивности диалога надо добавлять немного цепок для сопереживания, а Ланабет говорила, что у Лероя от нападения осквернённых пострадала сестра.

— Сочувствую, — произносит Лерой с неизбывной печалью в голосе.

Его сестра выжила, но наша боль схожа. Это объединяет. Я вздыхаю и внешне изображаю мужчину, отбрасывающего печальные воспоминания ради более важного и благородного дела:

— У нас есть основания полагать, что вампиры не просто орудуют у вас здесь, но проникли в самое сердце ордена Чистоты.

О том, что они могли его создать не говорю — слишком большой шок может вызвать отторжение, а так… наверняка в Ордене полно сомнительных личностей и откровенных гадов, и сейчас, когда брошено такое зерно сомнения, Лерой должен перебрать их всех, пытаясь проверить новые детали картины мира, примерить их к ней, оспорить или подтвердить. Так обычно поступают разумные существа, если обладают достаточным интеллектом для познания нового. Или если у них есть причины задуматься об этом, например — общность с тем, кто эту информацию преподносит. Общая беда, например.

Мои спутники не просто молчат, они даже не шевелятся, чтобы не мешать разговору. Вышколенные ребята, сразу чувствуется — военные.

— Какие основания для таких подозрений? — почти обречённо спрашивает Лерой.

— Они слишком сильны, чтобы люди без магических способностей могли реально им противостоять. Если бы орден Чистоты им мешал, они бы его уничтожили. Но они этого не сделали. И очень удобно возглавлять организацию, охотящуюся за тобой: так ты всегда на шаг впереди. А исчезновение большого числа инквизиторов… полагаю, они ушли по каким-то своим причинам. Но, возможно, не все.

— Одни сплошные догадки, — пытается пренебрежительно фыркнуть Лерой, но голос его выдаёт: он задумался.

Он мне верит. А влияние голосом я добавила совсем чуть-чуть. Значит, у него есть повод для подозрений. Поэтому я прошу:

— Расскажите о пропавших инквизиторах. Это никому не повредит.

Вздохнув, Лерой потирает лоб:

— Я бы рад, но… мне практически нечего о них рассказать, кроме факта их принадлежности к инквизиторам. Пропавшие… Они не принадлежали ни к каким семьям. Официально не принадлежали. Не рассказывали о себе. Держались особняком. Большинство из них не покидало сердце Ордена… Они отдавали приказы. Они… жили здесь. И в одну ночь просто исчезли. — Лерой грустно усмехается. — И это… это ведь выглядит подозрительно, да?

Горькая ирония его голоса ничуть меня не трогает.

Значит, скорее всего, это и правда вампиры просто ушли, а не уничтожили глав надоевшего Ордена. Да и при уничтожении они бы не поскупились на кровавые эффекты.

— А из тех, кто остался, есть такие же скрытные, не показывающие связей с семьями, странноватые? — глядя Лерою в глаза, спрашиваю я, намеренно не называя имя Ирдиса.

Для чистоты эксперимента.

* * *

Но навскидку Лерой никаких имён назвать не может.

И не навскидку тоже: он редко бывал здесь, чтобы не влезать в интриги и дрязги (очень искренний, очень самоотверженный и заботливый мужчина… я почти впечатляюсь).

Большинство пропавших инквизиторов Лерой знает из списков и с устных характеристик коллег. Да и выяснил он это, надеясь понять, что между пропавшими общего и отыскать какую-нибудь зацепку.

Самые скрытные и жуткие (да-да, именно жуткие, Лерой признаётся, что в присутствии некоторых инквизиторов ему становилось не по себе) исчезли из ордена Чистоты той жуткой ночью, в том числе и глава Ордена.

Оставшиеся… разные по характеру. Есть нормальные, есть жестокие, но никто не сидел в сердце Ордена постоянно, как те пропавшие. Многие из оставшихся участвовали в облавах на осквернённых и по поведению не отличались от других людей, а то, что не все держали связь с семьями или не могли их назвать… вынуждена согласиться с Лероем: это ничего не доказывает.