— Когда ваша жена поднялась наверх, вы тоже поднялись?

— Нет, — глухо ответил Марк, — я остался сгостями. Я не мог их оставить.

— Вы не поднимались в течение вечера в свойномер? — уточнил комиссар.

— Поднимался, — вспомнил Лабунский, — мнепонадобился текст договора, и я поднялся наверх, чтобы забрать его из сейфа. Ноя поднялся один, Катя осталась с гостями.

— Да, — кивнул Хеккет, вмешиваясь вразговор, — все так и было. Мистер Лабунский поднялся наверх и спустился стекстом договора. А его супруга сидела вместе с нами. Мы с Дронго можемподтвердить этот факт.

— И больше вы не поднимались в свой номер? —спросил комиссар.

— Нет, — покачал головой Марк, — больше неподнимался. А Катя поднялась потому, что официант опрокинул на ее платье бокалс шампанским или с вином, я сейчас уже не помню. Она пошла наверх, чтобыпереодеться.

— С ней поднимался кто-нибудь? Или она была одна?

— Одна, — ответил с некоторой запинкойЛабунский, — да, конечно, одна.

— И все остались на своих местах? — спросилкомиссар, уловив секундное замешательство в голосе Марка.

— Да, кажется, все, — ответил неуверенноЛабунский.

— Нет, — вмешался Хеккет, — не все. ГосподинТорчинский покинул нас еще до того, как ваша супруга вышла из-за стола.

— Верно, — кивнул Лабунский, — он вышелнемного раньше.

— И быстро вернулся? — нахмурился комиссар. —Это тот самый певец, который был другом вашей семьи?

— Да, — холодно ответил Марк, — он известныйпевец, и я бы не хотел слышать, как это по-английски, иронию в вашем голосе,сеньор комиссар.

— Я только уточняю, — ответил Террачини. — Онжил на одном этаже вместе с вами?

— Нет, — подумав, ответил Марк, — кажется, насоседнем этаже, на девятом. А почему вы спрашиваете?

— Чтобы подняться в кабине лифта на девятый и десятыйэтажи, нужна специальная карточка, без которой кабина лифта не останавливаетсяна этих этажах, верно?

— Все правильно, — снова вмешался Хеккет, —здесь два экзекютив-этажа. Девятый и десятый. Гости, живущие на этих этажах,получают специальную карточку, с помощью которой они могут подняться сюда.

— У сеньора Торчинского была такая карточка? —спросил комиссар у Лабунского.

— Не знаю. Спросите у него. Наверно, была. Такойизвестный артист не может позволить себе жить в обычных номерах.

— Сколько времени не было Торчинского?

Лабунский пожал плечами, взглянул на Дронго и Хеккета.

— Минут тридцать-сорок, — вспомнил Хеккет, —и мне это сразу показалось подозрительным.

— После того как ваша жена вышла из-за стола,кто-нибудь еще выходил из ресторана?

— Некоторые выходили, — поморщилсяЛабунский, — у нас была вечеринка, а не тюремная прогулка. Никто ни за кемне следил. Некоторые выходили.

В этот момент в гостиную вошел помощник комиссара и сновачто-то тихо сказал. Тот согласно кивнул головой, и помощник удалился.

— Чтобы подняться на ваш этаж, нужна специальнаякарточка, — продолжал комиссар. — У кого, кроме вас и вашей жены,была такая карточка?

— Больше ни у кого, — ответил Лабунский, —вчера вечером мы приехали в отель, и нам выдали две карточки от дверей номера идве карточки от кабины лифта.

— Значит, никто, кроме вас, не мог подняться на десятыйэтаж? — мрачно осведомился комиссар.

— Получается, что только я мог ее убить? —невесело спросил Марк.

— Я этого не говорил. Карточки были у вас весь вечер,или вы их кому-нибудь отдавали?

— Нет. Их вообще у меня не было. Я вернулся к столу спроектом договора, и мы обсудили один вопрос, который показался мне важным.Потом Катя ушла переодеваться. А я передал свои карточки помощнику и попросилего подняться наверх, чтобы положить документы в сейф.

— Вы ему так доверяете, что дали ключи от своегономера?

— Да. Мы работаем много лет. Он надежный человек.

— Вы сообщили ему код на замке сейфа?

— Он его знает. Повторяю, он работает со мной многолет, и я ему полностью доверяю.

— Это тот самый, который был вместе с певцом? —вспомнил комиссар.

— Да, тот самый. Станислав Обозов. Мой помощник июрисконсульт нашей фирмы.

— Вы отдали ему обе карточки?

— Да, отдал. В присутствии всех посетителей ресторана.И попросил его отнести документы ко мне в номер.

— Он быстро вернулся?

— Минут через десять.

— И возвратил вам карточки?

— Нет, — ответил Марк. — Они остались у него.Нам было не до этого.

— Значит, карточки и сейчас у него?

— Верно.

— А другая пара?

— Я думаю, в сумке у моей жены. Вы можете самипроверить.

— Да, конечно, — кивнул комиссар и крикнул вспальню: — Принесите мне сумочку сеньоры Лабунской!

Один из сотрудников полиции принес сумочку убитой. Комиссарпротянул ее Марку, тот открыл, достал две карточки и отдал их Террачини.

— Значит, они на месте, и ваша жена их никому неотдавала, — удовлетворенно сказал комиссар, — тогда выходит, чтопоследним, кто видел вашу супругу живой, был ваш помощник Обозов.

— Нет, — сказал вдруг Дронго, — последнимчеловеком, кто видел ее живой, был я.

— Вы? — удивился комиссар, поворачиваясь кнему. — Каким образом? У вас были запасные карточки, и вы могли попасть наэтот этаж?

— Нет, у меня не было карточек. Я живу на третьем. Нокогда я вошел в кабину лифта, туда же успел вбежать и Обозов. Он чистомашинально вставил свою карточку, и мы вместе поднялись на десятый этаж. Обозовпредложил подождать его и спуститься вместе с ним на третий.

— А зачем вам нужно было обязательно оказаться натретьем этаже? — холодно уточнил комиссар.

— Мне должны были позвонить, а я вспомнил, что забылсвой мобильный телефон в номере. По правде сказать, я его обычно не ношу, оченьболит голова после разговоров по нему.

— И вы случайно оказались на десятом?

— Вы напрасно так акцентируете слово «случайно»,комиссар. Я действительно случайно оказался на десятом этаже. И прошел вместе сОбозовым к дверям, чтобы дождаться его возвращения. Он открыл дверь и пошел вкабинет. А я стоял на пороге, ожидая, когда он вернется. В этот моментпоявилась Екатерина Лабунская. Она вышла из гостевого туалета, что у входныхдверей, и, перекинувшись со мной парой слов, прошла в спальную комнату изакрыла двери.