— Что именно вы сказали друг другу?

— Я извинился, что оказался у ее номера, а онауспокоила меня, сказав, что сейчас спустится вниз. Когда Обозов появился, онауже входила в спальную комнату. Мы с Обозовым вышли в коридор и спустились намой этаж. Обозов ни на секунду не отлучался от меня. Я взял мобильный телефон,и мы спустились вниз. Вот собственно и все.

— Вы не увидели ничего подозрительного?

— Ничего.

— Интересная ситуация, — рассмеялся Хеккет, —кажется, главным подозреваемым в этом убийстве становитесь вы — Дронго. Недумал, что мне придется присутствовать при таком историческом событии.

— Я был все время с Обозовым, — спокойно напомнилДронго, — и он может подтвердить мое алиби.

— А если вы с ним сговорились? — спросил, явнонаслаждаясь ситуацией, Хеккет. — Нет, я бы на месте комиссара вам недоверял. Вы ведь профессионал, могли рассчитать убийство таким образом, чтобы увас было абсолютное алиби.

— В таком случае я бы не стал так глупоподставляться, — парировал Дронго, — мне кажется, комиссар, мыотнимаем у вас время. Я рассказал вам все, как было на самом деле. Вы можетедопросить дежурную по этажу и сеньора Обозова. Они подтвердят мои слова.

— Мы так и сделаем, — кивнул комиссар. И обращаяськ Марку Лабунскому, спросил: — Вы давно знакомы с Торчинским?

— Несколько лет. Нас познакомила Катя. Она знала егоеще до меня.

— Ясно, — вздохнул комиссар, — извините, чтомы вас беспокоим. Сейчас вы пройдете в другой номер и подробно опишетеценности, которые были у вашей жены. Нам нужна опись вещей. Если вы всостоянии, было бы неплохо, чтобы вы еще раз осмотрели спальные комнаты. Небеспокойтесь, я скажу, чтобы тело накрыли простыней.

— Ничего, — сжал зубы Лабунский, — постараюсьне сорваться. Я только возьму воду из мини-бара. Если, конечно, вы позволите.

— Возьмите, — разрешил комиссар, выключаядиктофон, — но только постарайтесь не дотрагиваться до других бутылок.

Лабунский тяжело поднялся, подошел к мини-бару и досталбутылку минеральной воды. В пятизвездных отелях не бывает пластиковых бутылок.Это дурной тон, и все бутылки в мини-баре обязательно стеклянные. Марк открылбутылку и, налив воду в стакан, залпом выпил его.

— Извините, — сказал он, — я забыл предложитьвам воды.

— Идите в спальню и еще раз осмотрите все вещи, —попросил комиссар и подозвал своего помощника, чтобы тот помог Лабунскому.

Когда они вышли, комиссар взглянул на Хеккета:

— Что вы об этом думаете?

— Он сказал правду, — кивнул Хеккет, — ондействительно уходил и вернулся с текстом договора, который мы обсуждали. Егожена действительно поднялась переодеться, а все остались сидеть на своихместах. Все, кроме этого певца. А затем Лабунский передал свои карточки и текстдоговора Обозову. И тот вместе с Дронго поднялся наверх. Кстати, получаетсяинтересная ситуация. Не только сеньор Обозов обеспечивал алиби нашему другу, нои сам Дронго таким образом гарантировал алиби Станиславу Обозову.

— Я не думал, что здесь произойдет убийство, —вставил Дронго, — и поэтому вряд ли действовал с таким дальним расчетом, вчем меня подозревает мистер Хеккет.

— Конечно, нет, — улыбнулся Хеккет, показываякрупные зубы, — конечно, я пошутил. Мы ведь прекрасно знаем, что такиеспециалисты, как мы — штучный товар. Если нам понадобится совершитьпреступление, мы придумаем нечто виртуозное и уж никогда не станем душитьженщину. Это неэстетично. Хотя у вас очень сильные руки, Дронго, и вы легкомогли бы задушить не только женщину, но и мужчину. С вашим атлетическимсложением это нетрудно.

— Спасибо за сомнительный комплимент, — рассмеялсяДронго, — кажется, вы делаете все, чтобы убедить комиссара в моей вине.

— Меня интересует только одно — каким образом убийцапопал в номер? — вздохнул комиссар. — Ведь если его впустилаЛабунская, значит, это был знакомый. А если он вошел сам, то каким образомпрошел мимо дежурной и открыл дверь.

— А если это был кто-нибудь из служащих отеля? —спросил Хеккет. — Помните принципы Честертона? Его персонаж, отец Браун,полагал, что люди не обращают внимания на почтальонов, молочников, разносчиковгазет.

— Кажется, это было у Конан-Дойла, — вспомнилДронго.

— И у него тоже, — согласился Хеккет.

— Вы хотите сказать, что кто-то из наших гостейпереоделся в служащего, поднялся на этаж и убил Екатерину Лабунскую? —насмешливо спросил Дронго.

— Конечно, нет. Но мимо дежурной мог пройти сотрудникотеля, и она бы не обратила на него внимания.

— Сначала нужно допросить дежурную, — напомнилкомиссар, — думаю, тогда мы будем иметь более определенное мнение.Насколько я понял, после того как несчастная женщина появилась в своем номере,туда заходили только два человека — сеньор Обозов и вы, сеньор Дронго.

— Еще мог зайти Торчинский, — напомнилХеккет, — его долго не было с нами. На несколько минут выходил сам МаркЛабунский. Один раз вместе вышли супруги Жураевы. Хотя подождите. Там не былоеще одного человека. Сеньора Соренко, кажется, так его звали. Леонид Соренко.Он отсутствовал несколько минут и вернулся к нам сильно помятый, словно он скем-то подрался. Я обратил внимание, что левый рукав у него был мокрым, какбудто он в костюме принимал душ.

— Он объяснил, что упал в туалете, — вспомнилДронго.

— И вы ему поверили?

— Он много пил за столом. Возможно, в туалете ондействительно поскользнулся.

— Мы допросим его, — кивнул комиссар, — асейчас давайте поговорим с дежурной.

Он поднялся и подошел к входной двери. Открыв дверь,комиссар увидел стоящего в коридоре Андреа.

— Позовите сюда дежурную, — попросилТеррачини, — скажите, что мы хотим с ней поговорить.

Он вернулся в гостиную, взял бутылку минеральной, из которойпил Лабунский. Она была наполовину пустой. Комиссар достал чистый стакан, налилводы и выпил, после чего сел в свое кресло.

Дежурная вошла в гостиную боком, словно опасаясь, что ееможет схватить неведомый убийца. Она была явно взволнованна.

— Успокойтесь, — сказал комиссар, — здесь вамничего не грозит. Возьмите стул и садитесь. И не нужно так нервничать.

— Да, — всхлипнула она, — у нас никогда неслучалось такого!

— И больше не случится, — сказал комиссар, —садитесь.

Женщина села. Ей было лет сорок пять. Одетая в униформу, снесколько растрепанными волосами и небрежно нанесенной на ресницы тушью, онавыглядела старше своих лет.

Комиссар включил диктофон и начал задавать вопросы.

— Как вас зовут?