– Можно, Дмитрий Евгеньевич?

Хромов выглянул из-за шкафа, где он стоял над чайником, иопять скрылся, а Долгов посмотрел на просунувшуюся голову и кивнул.

Больничный телефон на столе перед ним зазвонил снова.

– Секундочку. Да, але! Можно подавать минут через двадцать.Уже буду. Хорошо. А какая у нас сегодня операционная? Первая? Да, я понял. Чтоу вас?

– Дмитрий Евгеньевич, – очень вежливо выговорила всунувшаясяголова. – Я вам хотел показать презентацию моей апробации. Посмотрите?

– Посмотрю, давайте.

– Кофе с сахаром сделать? – спросил Хромов.

– С сахаром.

– А йогурт будете?

Долгову хотелось и йогурта, и сыра, и кофе – дома он никогдане успевал позавтракать, – но есть и смотреть презентацию он не мог. Как это,профессор будет есть, а аспирант не будет, что ли?!

– Я потом.

Компьютер мигнул, открывая нужный файл, и появиласьсказочной красоты картинка – какие-то заголовки, выделенные красным,подзаголовки, выделенные синим, пункты, помеченные квадратиками, и подпункты,помеченные кружочками. И все это почему-то на фоне зимнего пейзажа городаСанкт-Петербурга.

Пункты, подпункты, заголовки и подзаголовки Долгов читать нестал, двинулся дальше, чтобы посмотреть суть. Суть была изложена довольнотолково, но только опять почему-то на фоне Питера. Фотографии операций тожебыли помещены на этом же историческом фоне.

– А… это тут к чему?

– Что, Дмитрий Евгеньевич?

– Ну, вот, к примеру, Исаакиевский собор? Он имеет какое-тоотношение к гнойной хирургии?..

Аспирант, с тревогой следивший за профессорским лицом, весьпосветлел, улыбнулся, так что волосы даже шевельнулись у него на лбу, и сказал:

– Нет, просто мне город очень нравится!

Хромов за шкафом довольно отчетливо фыркнул.

– А вы что, из Санкт-Петербурга, что ли?

– Да нет, но просто я подумал… Красиво! А вам что, ненравится?

Долгов посмотрел на аспиранта, а тот на него.

– Да нет, – сказал Дмитрий Евгеньевич, раздумывая, как быобъяснить попонятней, но так, чтоб не обидеть. – Мне нравится, но эти виды,по-моему, будут отвлекать.

– Да? А мне кажется, красиво!

– И вот эту методику упоминать не надо. Я, между прочим,всем своим курсантам говорил об этом. Мы рассматриваем ее только в историческойчасти. Так больше никто не делает, после того как в Бельгии стали делатьпо-другому. А вы еще фотографию зачем-то поместили! Константин Дмитриевич,посмотрите!

Хромов выбрался из-за шкафа, пролез за кресло Долгова иуставился на монитор. Некоторое время трое врачей рассматривали фотографию.

– Вы же объясняли, – сказал Хромов и кружкой показал намонитор. – Помните, Дмитрий Евгеньевич?

В присутствии посторонних и больных они всегда были друг сдругом на «вы» и по имени-отчеству.

– А где вы это взяли? В Интернете?

Аспирант расстроенно кивнул. Профессору не нравилось, и этобыло ужасно! Какая разница, так или эдак делать! Самое главное результат, арезультат тут представлен. Подумаешь, технологии! И там технологии, и здесьтехнологии! И если они устарели, то не так, чтобы очень, всего, может, на год!

– Сейчас делают гораздо менее травматично. Я вам покажу, гдеэто можно посмотреть, а вообще нужно было слушать внимательно и делатьправильные выводы, – не удержался профессор.

Дверь приоткрылась, и заглянула сестра.

– Дмитрий Евгеньевич, можно к вам?

– Да, заходите.

– Здравствуйте, Константин Дмитриевич. Вы просили вамнапомнить, Дмитрий Евгеньевич!

Долгов, поспешно листая файлы в своем компьютере, поднялглаза.

– Ну… напоминайте, Екатерина Львовна!

Сестра покраснела и стрельнула глазами в аспиранта. Аспирантбыл так себе, замученный и какой-то неухоженный, как будто немытый, затопрофессор так хорош, что весь старший, средний и младший медперсонал женскогополу старшего, среднего и младшего возраста в его присутствии немедленноприходил в экстаз.

Ну и подумаешь, лысый немножко!.. Зато глаза какие голубые!А плечищи, а стать богатырская, а руки, руки-то! Слепки с таких рук нужноделать и помещать в музей хирургии! А еще улыбка, преображавшая все лицо, итихий голос, от которого молоденькие девчонки просто в обморок падали и самисобой в штабеля укладывались! Да все вокруг шепчутся: «Гений, гений!», и еще:«Светило и надежда!» А светиле тридцать восемь, и в зеленом хирургическомкостюме, в просторечье именуемом «пижамой», от него вообще глаз не оторвать,куда там бедолаге Джорджу Клуни из сериала «Скорая помощь»!

Джордж Клуни там, в сериале, как раз и изображал такого, какДмитрий Евгеньевич, – молодого, решительного, все понимающего, думающего,упорного.

Спаситель. Последний оплот. Первый после бога.

Если он берется за дело, значит, еще не все потеряно.Значит, надежда есть. Сделано будет все и немножко больше.

Екатерина Львовна, рдеющая и несколько отвлекшаяся на своивозвышенные мысли, все продолжала умильно дивиться на профессора, а тот вдругусмехнулся необидно и Екатерину Львовну поторопил:

– О чем вы хотели напомнить?

И аспирант, и Хромов смотрели на нее, и она засуетилась,отвела взор, опять уткнулась в голубые профессорские глазищи, покраснела ещепуще и насилу выдавила из себя, что Дмитрий Евгеньевич хотел до операции зайтив четырнадцатую палату, посмотреть больного, прооперированного по поводу язвы,и сделать какие-то новые назначения.

– Спасибо, – поблагодарил Долгов, и Екатерина Львовна пулейвылетела из кабинетика.

– Значит, фотографии поменяйте и весь этот раздел, хорошо?И… Роман Николаевич… – Долгов даже вспомнил, как зовут аспиранта! – Я бы вампосоветовал открытки все же убрать.

– Какие открытки?

– Ну, виды Санкт-Петербурга. Конечно, это красиво, ничего нескажешь, но на научной работе как-то странно.

Тут он вдруг вспомнил, как Алиса на первом экземпляре егодокторской диссертации, распечатанном и переплетенном в красивый переплет, накоторый они тогда угрохали кучу денег, написала «I love you!» и нарисовала цветокромашку.

Вспомнив, он страшно смутился и пробормотал:

– А впрочем, как хотите, – закрыл ноутбук и поднялся.

До операции оставалось пятнадцать минут.

– Зайдите к Грицуку, Дмитрий Евгеньевич, – пробухтел из-зашкафа Хромов. – Я вас умоляю.