— Кто? — не поняла я, и тут до меня наконецдошло. — Вы что, сбежали? — разом перешла я на зловещий шепот.

— К сожалению, отпуска там не положены, — мотнулон головой в сторону окна.

— Что, в самом деле сбежали? — Кажется, ясовершенно неприлично вытаращила глаза, хорошо, что в темноте он меня плоховидел. — Да вы с ума сошли. А если поймают?

— Я сейчас уйду. К тому же им в голову не придет искатьменя здесь.

— Вы сумасшедший, — покачала я головой. — Васмогут поймать и, наверное, накажут. Зачем же ухудшать свое положение?

— Я не видел тебя месяц, — заявил он. — Тоесть двадцать четыре дня. Жалюзи всегда опущены, а угол дома мне не виден.Раньше ты ходила гулять со своим Ромео и шла в сторону «Гастронома», тогда яуспевал тебя увидеть. Пара секунд, но и это здорово. А всю эту неделю ты там непоказываешься, я подумал, вдруг ты уехала?

— Но ведь не поэтому же вы сбежали? — растеряласья.

— Мне там, в принципе, не нравилось, — заявилон. — А за эти дни вовсе тошно стало, хоть волком вой, вот я и решил…

— Что за чепуху вы говорите? — Он все еще держалмою ладонь в своей, и это начинало тревожить.

— Какая уж тут чепуха, — вздохнул он, усмехнулся идобавил:

— Не гони меня, ладно? Я сам уйду. Пару минут, небольше. Мне давно пора рвать когти из города, но уж очень хотелось тебяувидеть.

— Да? — сказала я неопределенно, теряясь вдогадках, как следует относиться к его словам. С одной стороны, это, конечно,безобразие: является среди ночи какой-то сумасшедший и говорит глупости, сдругой стороны, выходит, в том, что он удрал из тюрьмы, есть и моя вина. —Слушайте, как вас зовут? — додумалась спросить я.

— Сергей, — ответил он, выпустил мою руку,приподнялся, обнял меня за плечи и поцеловал.

Ромео завизжал, тонко и жалобно, а я прямо-таки обалдела. Нев том смысле, что поцелуй произвел потрясающее впечатление, впечатлениепроизвела чужая наглость. «Это что вообще такое?» — хотела спросить я, но неуспела, мой новоявленный воздыхатель поднялся с пола и всецело сосредоточилсяна мне. Я попыталась высвободиться и даже сказать, что я об этом думаю, ноговорил по большей части он, причем, надо признать, сумел-таки произвести впечатление.Хотя, далеко не все выражения я безоговорочно могла бы причислить ксредневековой любовной лирике. Нет, некоторые слова слегка настораживали и дажесмущали, наводя на размышления, а его поведение уже не просто настораживало,оно, черт побери, просто никуда не годилось. Но каждый раз, когда я собираласьзаявить об этом, оказывалось, что сделать сие невозможно, в том смысле… ну, выпонимаете. Потребовалась вся сила воли, чтобы прекратить все это.

Я смогла освободиться, отодвинуться и даже сказать:

— Немедленно перестань. Я тебя знать не знаю. Твоеповедение ни на что не похоже.

Я сидела в постели, тоже ни на что не похожая, растрепанная,растерянная, щеки пылали, дыхание не восстанавливалось, а голос предательскидрожал. Ответил он мне своеобразно, то есть словесно вовсе не стал отвечать ивообще очень беспокоил, поэтому я решила напомнить о насущном.

— Слушай, тебе опасно здесь находиться. Ты же самговорил, что пора рвать ноги, или что там обычно рвут. Я думаю, самоевремя.Неожиданно он включил настольную лампу, отчего я зажмурилась, а открывглаза, наконец увидела его: он сидел напротив, щурился и смотрел на меня. Язахлопала ресницами и, запинаясь, произнесла:

— У меня есть муж. Правда, мы сейчас живем отдельно, новсе это ерунда, просто у меня скверный характер и мне нравится портить людямжизнь.

Сергей протянул руку и коснулся пальцами моей щеки, коснулсятак нежно, что я неожиданно для себя заревела, хотя лить слезы занятие глупое,я его очень не люблю и реветь могу лишь в исключительных случаях, причем толькоот обиды.

— Уходи, — попросила я. — Уходи, я боюсь…

Через полминуты я открыла глаза, он кивнул, подхватил с полаодежду и вышел из комнаты.

Я накинула халат и выскользнула следом. Включив в ваннойсвет, он торопливо одевался, а я ахнула:

— Ты не можешь идти в таком виде.

Он улыбнулся и пожал плечами, а я стрелой метнулась вкомнату. В шифоньере были кое-какие вещи Максима, он их оставлял, вроде бы позабывчивости, а я делала вид, что этого не замечаю. На самом-то деле емухотелось постоянно присутствовать в моей жизни, а я ничего не имела против.

Через несколько минут я появилась в ванной с ворохом одежды.

— Думаю, это подойдет, — произнесла я шепотом.

Одежда в самом деле подошла Было странно видеть в джинсах исвитере мужа совершенно чужого человека.

Чтобы не забивать себе голову подобными соображениями, явновь метнулась в комнату, отыскала шкатулку, в которой хранила деньги, ивернулась к Сергею.

— Вот, возьми. Тебе пригодится.

— Не надо, — он покачал головой, надевая куртку.

— Что значит не надо? — разозлилась я. — Утебя ведь нет денег? А у меня сколько угодно. И я совершенно не знаю, что сними делать, так что бери, не стесняйся… К тому же здесь есть твои, те, что тыприсылал.

— Этого добра у меня полно, — вдруг заявил он.

— Какого? — не поняла я.

— Денег, — пожал он плечами и добавил совершеннонеожиданно:

— Поедем со мной, а?

— Куда это? — растерялась я.

— Какая разница? Мир большой. Поедем? Клянусь, ты непожалеешь…

— Да ты с ума сошел… — Я вздохнула и покачала головой.Как еще продемонстрировать удивление чужой бестолковостью, я не знала и, должнобыть, поэтому нахмурилась, кашлянула и поинтересовалась:

— Как ты собираешься покинуть город?

— Не беспокойся… — в ответ нахмурился он.

— Как это не беспокоиться? — удивилась я. — Яимею в виду.. Черт знает, что я имею в виду… У тебя есть машина?

— Найду, — усмехнулся он.

— Это не годится. — Я еще немного побегалатуда-сюда и заявила:

— Я быстро.

Оделась я действительно в рекордно короткое время. Из-подкровати вылез Ромео и поплелся к двери, решив, наверное, что я собралась напрогулку.