— Ах, друг мой, не придавай такого смыслу… впрочем, ведь кактебе угодно; я имел в виду обласкать его и ввести к нам, потому что это почтидоброе дело.

— Ввести к нам? Из Швейцарии?!

— Швейцария тут не помешает; а впрочем, повторяю, какхочешь. Я ведь потому, что, во-первых, однофамилец и, может быть, дажеродственник, а во-вторых, не знает, где главу приклонить. Я даже подумал, чтотебе несколько интересно будет, так как всё-таки из нашей фамилии.

— Разумеется, maman, если с ним можно без церемонии; к томуже он с дороги есть хочет, почему не накормить, если он не знает куда деваться?— сказала старшая Александра.

— И вдобавок дитя совершенное, с ним можно еще в жмуркииграть.

— В жмурки играть? Каким образом?

— Ах, maman, перестаньте представляться, пожалуста, — сдосадой перебила Аглая.

Средняя, Аделаида, смешливая, не выдержала и рассмеялась.

— Позовите его, papa, maman позволяет, — решила Аглая.

Генерал позвонил и велел звать князя.

— Но с тем, чтобы непременно завязать ему салфетку на шее,когда он сядет за стол, — решила генеральша, — позвать Федора, или пусть Мавра…чтобы стоять за ним и смотреть за ним, когда он будет есть. Спокоен ли он, покрайней мере, в припадках? Не делает ли жестов?

— Напротив, даже очень мило воспитан и с прекраснымиманерами. Немного слишком простоват иногда… Да вот он и сам! Вот-с, рекомендую,последний в роде князь Мышкин, однофамилец и, может быть, даже родственник,примите, обласкайте. Сейчас пойдут завтракать, князь, так сделайте честь… А яуж, извините, опоздал, спешу…

— Известно, куда вы спешите, — важно проговорила генеральша.

— Спешу, спешу, мой друг, опоздал! Да дайте ему вашиальбомы, mesdames, пусть он вам там напишет; какой он каллиграф, так на редкость!талант; там он так у меня расчеркнулся старинным почерком: “Игумен Пафнутийруку приложил”… Ну, до свидания.

— Пафнутий? Игумен? Да постойте, постойте, куда вы, и какойтам Пафнутий? — с настойчивою досадой и чуть не в тревоге прокричала генеральшаубегавшему супругу.

— Да, да, друг мой, это такой в старину был игумен… а я кграфу, ждет, давно, и главное, сам назначил… Князь, до свидания!

Генерал быстрым шагами удалился.

— Знаю я к какому он графу! — резко проговорила ЛизаветаПрокофьевна и раздражительно перевела глаза на князя. — Что бишь! — начала онабрезгливо и досадливо припоминая: — ну, что там? Ах, да: ну, какой там игумен?

— Maman, — начала было Александра, а Аглая даже топнуланожкой.

— Не мешайте мне, Александра Ивановна, — отчеканила ей генеральша,— я тоже хочу знать. Садитесь вот тут, князь, вот на этом кресле, напротив,нет, сюда, к солнцу, к свету ближе подвиньтесь, чтоб я могла видеть. Ну, какойтам игумен?

— Игумен Пафнутий, — отвечал князь внимательно и серьезно.

— Пафнутий? Это интересно; ну, что же он?

Генеральша спрашивала нетерпеливо, быстро, резко, не сводяглаз с князя, а когда князь отвечал, она кивала головой вслед за каждым егословом.

— Игумен Пафнутий, четырнадцатого столетия, — начал князь, —он правил пустынью на Волге, в нынешней нашей Костромской губернии. Известенбыл святою жизнью, ездил в Орду, помогал устраивать тогдашние дела и подписалсяпод, одною грамотой, а снимок с этой подписи я видел. Мне понравился почерк, ия его заучил. Когда давеча генерал захотел посмотреть, как я пишу, чтобопределить меня к месту, то я написал несколько фраз разными шрифтами, и междупрочим “Игумен Пафнутий руку приложил” собственным почерком игумена Пафнутия.Генералу очень понравилось, вот он теперь и вспомнил.

— Аглая, — сказала генеральша, — запомни: Пафнутий, илилучше запиши, а то я всегда забываю. Впрочем, я думала будет интереснее. Где жэта подпись?

— Осталась, кажется, в кабинете у генерала, на столе.

— Сейчас же послать и принести.

— Да я вам лучше другой раз напишу, если вам угодно.

— Конечно, maman, — сказала Александра, — а теперь лучше бызавтракать; мы есть хотим.

— И то, — решила генеральша. — Пойдемте, князь; вы оченьхотите кушать?

— Да, теперь захотел очень, и очень вам благодарен.

— Это очень хорошо, что вы вежливы, и я замечаю, что вывовсе не такой… чудак, каким вас изволили отрекомендовать. Пойдемте. Садитесьвот здесь, напротив меня, — хлопотала она, усаживая князя, когда пришли встоловую. — я хочу на вас смотреть. Александра, Аделаида, потчуйте князя. Неправда ли, что он вовсе не такой… больной? Может, и салфетку не надо… Вам,князь, подвязывали салфетку за кушаньем?

— Прежде, когда я лет семи был, кажется, подвязывали, атеперь я обыкновенно к себе на колени салфетку кладу, когда ем.

— Так и надо. А припадки?

— Припадки? — удивился немного князь: — припадки теперь уменя довольно редко бывают. Впрочем, не знаю; говорят, здешний климат мне будетвреден.

— Он хорошо говорит, — заметила генеральша, обращаясь к дочерями продолжая кивать головой вслед за каждым словом князя, — я даже не ожидала.Стало быть, всё пустяки и неправда; по обыкновению. Кушайте, князь, ирассказывайте: где вы родились, где воспитывались? Я хочу всё знать; вычрезвычайно меня интересуете.

Князь поблагодарил и, кушая с большим аппетитом, стал сновапередавать всё то, о чем ему уже неоднократно приходилось говорить в это утро.Генеральша становилась всё довольнее и довольнее. Девицы тоже довольновнимательно слушали. Сочлись роднёй; оказалось, что князь знал свою родословнуюдовольно хорошо; но как ни подводили, а между ним и генеральшей не оказалосьпочти никакого родства. Между дедами и бабками можно бы было еще счестьсяотдаленным родством. Эта сухая материя особенно понравилась генеральше, которойпочти никогда не удавалось говорить о своей родословной, при всем желании, такчто она встала из-за стола в возбужденном состоянии духа.

— Пойдемте все в нашу сборную, — сказала она, — и кофей тудапринесут. У нас такая общая комната есть, — обратилась она к князю, уводя его,— попросту, моя маленькая гостиная, где мы, когда одни сидим, собираемся, икаждая своим делом занимается: Александра, вот эта, моя старшая дочь, нафортепиано играет, или читает, или шьет; Аделаида — пейзажи и портреты пишет (иничего кончить не может), а Аглая сидит, ничего не делает. У меня тоже дело изрук валится: ничего не выходит. Ну вот, и пришли; садитесь, князь сюда, ккамину, и рассказывайте. Я хочу знать, как вы рассказываете что-нибудь. Я хочувполне убедиться, и когда с княгиней Белоконской увижусь, со старухой, ей провас всё расскажу. Я хочу, чтобы вы их всех тоже заинтересовали. Ну, говоритеже.