– Где Гроссман?

– Отсюда примерно 100 метров в тылу.

Мы молча пошли за Роттером. Мой командир взвода лежал у разлома в стене. Он был мгновенно убит очередью русского пулемета.

– Как это произошло?

– Солдаты говорили, что внезапно из лаза (вы и сейчас видите это укрытие) он был застрелен сзади. Фельдфебель Гроссман погиб мгновенно, не успев произнести ни звука.

Мы направились к лазу и открыли вход в него. Внизу ничего не было видно. Вниз, в канализацию, можно было спуститься по железным скобам.

– Наши солдаты немедленно открыли стрельбу по входу в лаз, но открытая крышка люка мгновенно захлопнулась. Солдаты швыряли вниз гранаты, но безрезультатно. Все это было похоже на появление призрака.

– Жушко, заберите с собой личные вещи фельдфебеля Гроссмана и проследите, чтобы гауптфельдфебель Михель отвез их в тыл с полевой кухней. Об убитых и раненых позаботится унтер-офицер Пауль.

Мой компаниетруппфюрер был явно расстроен смертью нашего товарища. Вместо ответа, он просто кивнул. Он нашел ранец Гроссмана, сложил скудные пожитки в мешок из-под хлеба, а потом накрыл безжизненное тело брезентом. В знак уважения мы в последний раз отдали воинскую честь. Со стиснутыми зубами и окаменевшими лицами постояли немного, а затем вновь вернулись в настоящее с его бесконечными обязанностями.

– Роттер, вплоть до дальнейших распоряжений вы возьмете на себя командование взводом Гроссмана.

– Яволь, герр лейтенант!

– Каковы ваши потери?

– Насколько я знаю, у нас трое погибших и пятеро раненых, двое из них тяжело. В число убитых входит и фельдфебель Гроссман.

Проклятье! Да это же почти целое отделение! В моей группе мы потеряли четверых. Итого – двенадцать. Если мы хотим завтра дойти до берега Волги, придется привлечь и 5-ю роту лейтенанта Вайнгартнера.

– Послушайте, Роттер, когда получите питание из полевой кухни и здесь все успокоится, приходите ко мне, подумаем вместе над обстановкой. Возьмите с собой лейтенанта Фухса из 6-й роты. Ваш посыльный знает, как нас найти. Назначим время, скажем, через час после прибытия сюда полевой кухни.

– Яволь, герр лейтенант! Понял.

Мы направились обратно. Я шел к своему КП, внимательно смотря по сторонам. Оставалось пройти совсем немного до обратной стороны развилки улиц. Мы дошли туда, когда уже начинало темнеть. Это был ровный участок земли, где не было груд обломков и развалин после бомбардировок. И все же он защищал нас от осколков и не был заметен со стороны противника.

За маскировочным брезентом, при свете лампы Гинденбурга я писал рапорт в батальон. Когда прибудет наш гауптфельдфебель, он может захватить его на КП батальона.

Я вышел на улицу и вскоре был уже около отделения Диттнера.

– Ну, Диттнер, вам удалось успокоить тех двоих парней?

– Яволь, герр лейтенант! Они пришли в себя. Просто у них нет опыта. Они не трусы. Просто сегодня им слишком досталось.

– Вы правы, но мы должны проследить, чтобы они снова не дали слабину. Сколько людей сейчас в вашем отделении?

– Вместе со мной восемь человек.

– Завтра впереди пойдет 5-я рота. Я доложил в батальон, что без подкреплений мы не сможем выполнить нашу задачу. После понесенных сегодня потерь мы слишком слабы. Вам удалось установить связь со своим соседом слева?

– Яволь, герр лейтенант, мы контактируем с ними.

Появился Неметц, который сообщил обер-ефрейтору Диттнеру о прибытии полевой кухни, и мы отправились получать пищу. Диттнер назначил в караул двух солдат, одного новичка из последнего пополнения и одного из «старой гвардии». Мне не нужно было говорить старикам о необходимости быть настороже, потому что, как и я, они успели хорошо это усвоить за последние месяцы. Наша молодежь должна была так же быстро научиться этому.

Вернувшись обратно на свой КП (как быстро я пробежал этот короткий отрезок!), я наткнулся на нашего посыльного Марека из штаба батальона.

– Господин лейтенант, господин майор хочет знать, какова обстановка на переднем крае.

Я подал ему свой письменный рапорт:

– Все здесь, Марек. Передайте герру майору, что завтра мне срочно понадобятся подразделения 5-й роты. Иначе мы будем не в состоянии атаковать. И я хотел бы, чтобы герр майор обратился в полк и настоял на том, что нам потребуется активная поддержка нашей тяжелой артиллерии, так как завтра штурмовые орудия сюда не придут. Меня поставил в известность и об этом их командир лейтенант Хемпель.

Как я и думал, лейтенант Вайнгартнер снова принял командование 5-й ротой. Марек сказал мне, что он должен скоро прибыть.

Я отпустил Марека, и вскоре он нырнул в темноту. Подвезли полевую кухню, которая теперь стояла примерно в 100 метрах за нами, укрывшись между домами. Как и вчера вечером, суетливая деятельность вокруг нее проходила при почти полной тишине. Слышались лишь негромкие разговоры и все то же позвякивание котелков. Одни солдаты тихо подходили, другие так же тихо уходили. Каждый старался не задерживаться возле кухни больше необходимого времени.

Я увидел гауптфельдфебеля Михеля; тот отсалютовал мне и отдал рапорт. Я кивнул.

– Михель, Павеллек сейчас доставит фельдфебеля Гроссмана, который был убит вчера днем. Заберите его тело в тыл. Заберите и его личные вещи. Вам отдадут и вещи других убитых, чтобы отправить их родственникам. У вас есть еще о чем доложить?

– Яволь, герр лейтенант! Сегодня мы получили почту, но будет лучше раздать ее после того, как кончится эта суматоха.

– Хорошо. Что вы приготовили сегодня?

– Гороховый суп.

– Что ж, попробуем.

Поедая этот вкуснейший суп, я вдруг понял, что сегодня ничего не ел целый день, ни крошки. Как-то мой Павеллек сунул мне в руку фляжку, и я сделал несколько глотков чуть теплого кофе.

Теперь под покровом темноты у каждого из нас появилась возможность наесться досыта, даже у часовых, после того как их сменят.

У противника все обстояло так же, насколько можно было судить по третминен[24], которые мы нашли во время атаки.

Можно на какое-то время отложить обеспечение солдата тем, что ему жизненно необходимо, но это не может длиться бесконечно долго. Пока я доедал остатки супа, прибыл мой друг Ули Вайнгартнер. Я не заметил на его лице обычной плутоватой улыбки. Он уже знал о наших потерях в течение дня. Кроме того, он тоже тяжело переживал гибель Гроссмана. Его краткое появление «в гостях» в штабе батальона прошло почти незаметно.

«Папа» Вайгерт выразил сожаление в связи с таким быстрым ранением гауптмана Функе. Злость, которую я почувствовал сегодня днем в адрес представителей вышестоящего командования, почти прошла. Все равно теперь уже ничего нельзя было изменить.