– Как вы считаете, генерал Гургенидзе мог сам застрелиться?

– Нет. Он был сильным человеком и в такие глупые игры неиграл. Дурной пример заразителен. После того как застрелился наш секретарьСовета безопасности, все последующие убийства будут считать самоубийствами. НоГургенидзе был не такой. Это был настоящий генерал. Я очень жалею, что все такполучилось. И надеюсь, что мы хотя бы узнаем, кто был заказчиком этогоубийства. Хотя в нашей стране в последние годы ничего нельзя узнать. – Онпосмотрел на часы, очевидно, давая понять, что пора кончать разговор.

Но Дронго подумал, что не имеет права уйти, не спросив осамом важном.

– Я хочу задать вам один сугубо личный вопрос, – произнес они заметил, как недовольно дернулся Джибладзе, как предостерегающе покачалаголовой Тамара. Она не советовала ему задавать этот самый вопрос, которыйзаинтересовал его во время похорон. Даже помощник и тот напрягся, словно ожидаяочередного подвоха от этого неприятного гостя.

– Какой личный вопрос? – недовольным голосом спросилАситашвили.

– Почему вы не приехали на похороны генерала Гургенидзе? Мневаше отсутствие показалось неестественным. Там был президент и весь Кабинетминистров, включая министра обороны. А вы не приехали. Я могу узнать, почему?

Аситашвили открыл рот, заглотнул воздуха и попытался что-тосказать, но вместо этого опять вздохнул и побагровел еще больше. Испуганныйпомощник быстро налил в стакан минеральной воды, протянул его генералу. НоАситашвили ударил по стакану, и тот отлетел в сторону.

– Значит, так… – Он старался, но не мог ничего выговорить.

Помощник испуганно смотрел на своего патрона. Аситашвилинесколько раз кашлянул. Затем, глядя на Джибладзе, вполне нормальным голосомспросил по-грузински:

– Это вы ему сказали, что я не захотел прийти на похороны?

– Вы очень плохого мнения о работе нашей полиции, –побледнел Джибладзе. – Он сам обратил внимание на ваше отсутствие.

– Сам обратил, – выдохнул генерал. И посмотрел на Тамару: –Или в вашем ведомстве «обратили внимание» на мое неправильное поведение?

– Господин генерал, не нужно обвинять других в собственномпросчете. Ваше отсутствие было заметно, – Тамара смотрела на него, явно ожидаяочередного взрыва возмущения.

Но генерал промолчал, лишь отмахнулся от помощника,протянувшего ему второй стакан воды.

– Они меня подставляют, – неожиданно обратился он к Дронго.И при этом в его глазах была такая боль и такая усталость, что тот ему поверил.– Они знали, что мое отсутствие все заметят, – продолжал генерал, – испециально назначили совещание именно на этот час. Наши разногласия сГургенидзе не были ни для кого секретом. Наш министр решил, что будетправильно, если он поедет на похороны, а я останусь в министерстве. Приехализападные эксперты, и отложить совещание было невозможно. Даже перенести. Мы итак не знаем, что будет с нашим договором. Очень может быть, что его исполнениесорвется из-за убийства Гургенидзе. – Аситашвили устало вздохнул. Потомприказал своему помощнику выйти.

Тот собрал свои документы и быстро покинул кабинет. Генералдождался, когда за ним закроется дверь, и тогда сказал:

– Это не простое убийство. Здесь идет крупная игра. Кто-тохочет сыграть на смерти Гургенидзе. До вашего вопроса я думал, что убийцыхотели дестабилизировать ситуацию и не допустить высадки американскихинструкторов. А теперь знаю, что они хотят добиться большего. – Он не сталничего уточнять, а все трое молчали. – Лучше уезжайте отсюда, – неожиданнопредложил хозяин кабинета Дронго. – Вы все равно ничего не сможете узнать, а втой грязной игре, которая началась после смерти Гургенидзе, мы все становимсяобычными пешками.

Дронго понял, что нужно уходить, и поднялся первым. За нимДжибладзе и Тамара.

– Извините меня, – пробормотал Дронго, – кажется, я заставилвас понервничать.

– Мы нервничаем все последние двенадцать лет нашейнезависимости, – отмахнулся генерал. Он даже не стал подниматься со стула,чтобы проводить гостей.

Когда они спускались вниз по лестнице, Тамара обменялась сполковником Джибладзе несколькими фразами на грузинском. Затем обратилась кДронго:

– Мы так и предполагали. Министр обороны намеренно не пустилАситашвили на похороны. Он считает, что генерал и так слишком часто мелькает настраницах наших газет.

– Вы, кажется, сказали, что мы «душим в объятиях» нашихконкурентов, – напомнил Джибладзе. – Вот это как раз тот самый случай. Министрпоехал на похороны, а проводить совещание оставил Аситашвили. О разногласиях внашей делегации при поездке в США знала вся Грузия. И все, конечно, заметилиотсутствие генерала Аситашвили на похоронах. Все было сделано очень грамотно.

Они сдали пропуска и вышли из здания Министерства обороны.Позднее вспоминая эти мгновения, Дронго нередко задумывался, что же помогло емуизбежать смерти? Неужели внутренний голос предупреждал об опасности?

Они вышли из здания, когда уже стемнело.

– Дом Мераба отсюда в десяти минутах ходьбы, – сказалаТамара, – если хотите, мы можем пойти пешком.

– Обязательно пойдем, – кивнул Дронго, – я думаю, нам нужноеще где-нибудь пообедать. Если разрешите мне вас пригласить…

– Поедемте со мной, – мрачно предложил Джибладзе. – Сейчаснебезопасно ходить по улицам города. Особенно в вечернее время.

Может, Дронго хотелось пройтись с Тамарой? Или все-такисработало шестое чувство?

– Мы пойдем пешком, – решительно отказался он. – Завтра уменя трудный день, полезно перед этим подышать свежим воздухом. Нужно будетпереговорить со многими людьми. Я хочу понять, как убийца мог появиться набалконе и почему Гургенидзе пустил его к себе.

– Если бы мы знали ответ на эти вопросы! – Джибладзе махнулрукой. – Удачи вам! Надеюсь, завтра будет более успешный день. – И он пошел ксвоим «Жигулям». Тамара сделала шаг к Дронго и вдруг вспомнила, что оставиласвой портфель в салоне автомобиля, побежала за полковником. Он открыл дверцумашины и передал ей портфель. После этого обошел «Жигули» и уселся на местоводителя. Тамара отошла от машины на пять шагов. Джибладзе поднял руку ипомахал Дронго на прощание. Тамара сделала еще несколько шагов. Джибладзе,улыбаясь, повернул ключ. Тамара сделала последний шаг.

От сильного взрыва машину даже приподняло в воздух. Былополное впечатление, что все это происходит на киноэкране. Дронго много развидел подобные кадры. Иногда, правда, и в жизни, но никогда так близко и зримо.Тамара обернулась.

– Ложись! – крикнул Дронго.

Она упала на асфальт. Упала в ту самую секунду, когда надней просвистел какой-то предмет. И только затем Дронго услышал взрыв, словноэто была замедленная съемка. Небольшая машина, подброшенная на месте взрывнойволной, вспыхнула и загорелась. Дронго упал на асфальт лишь после того, какгорячей волной его едва не сбило с ног. И тут же пополз к Тамаре. Машинаполковника горела, когда он подполз к женщине, лежащей от нее всего внескольких шагах, осторожно дотронулся до ее волос. Глаза Тамары были закрыты.