Министры торопливо проходили через человеческий коридор котведенному для них месту, справа от которого находились супруга и детипокойного. Супруге, полной рыхлой женщине с крупными чертами лица, было, навзгляд Дронго, лет сорок пять. Она была в темном платье и черном платке. Рядомстояла похожая на нее и уже тоже склоняющаяся к полноте молодая женщина. По еекрасным глазам было видно, что она тяжело переживает гибель отца, происшедшуюпочти у нее на глазах. Ее брат – высокий красивый мужчина со светло-коричневымиволосами, неуловимо похожий и на мать, и на покойного отца, – старалсямужественно держаться, отвечая на соболезнования всех прибывших. Но особоевнимание Дронго привлек другой мужчина – среднего роста, лет тридцати,лысоватый, с нервным, подвижным лицом, одетый в черный костюм с крупной светлойполоской. Уж очень внимательно он смотрел на всех, кто подходил к ним, чтобывыразить сочувствие. А когда появилась машина министра иностранных дел, этотмужчина оставил семью покойного и поспешил навстречу высокому гостю. Бывшийзять, понял Дронго, и, словно услышав его мысли, Тамара прошептала:

– Это Константин Гозалишвили, зять покойного, назначенсоветником нашего посла в Лондоне. Должен скоро улететь в Англию. Уже два годав разводе с дочерью генерала, но приехал сюда как близкий родственник.

– Судя по его поведению, пытается получить дивиденды даже напохоронах бывшего тестя, – иронично заметил Дронго.

– Да уж, – согласилась Тамара. – Хорошо, что ты взял с собойкепку, а то твоя колоритная внешность привлекла бы внимание. Между прочим,раньше ты не носил головных уборов.

– Раньше у меня было больше волос на голове, – недовольнопрошептал Дронго, – и мне было не так холодно. А сейчас достаточно поднятьсянебольшому ветру, как у меня начинает болеть голова. Может, это старость?

– В твои-то годы? – удивилась она. – Что же ты скажешь летчерез тридцать?

– Столько не проживу – у меня вредная профессия, – проворчалДронго. – Это нормально, когда ночью меня достают твои друзья, заставляютлететь в Хельсинки, оттуда с пересадками к вам, и только для того, чтобы найтиочередного подонка? Неудивительно, что мне бывает нехорошо, часто снятсякошмары, я плохо сплю, плохо питаюсь, не обращаю внимания на красивых женщин.Кто это подошел к семье покойного?

– Министр внутренних дел, – пояснила Тамара. – А почему тысчитаешь, что перестал обращать внимание на красивых женщин? Есть симптомы?

– Еще два раза так скажешь, и я стану импотентом. К счастью,никаких физических изменений нет. Но я же не затащил тебя в постель, когда тыподнялась ко мне в спальню.

– Только поэтому, – усмехнулась она. Тамара стояла у него заспиной, и он не мог видеть ее лица. Но насмешку в голосе уловил.

– А тебе не кажется, что нужно было бы спросить и моемнение? – продолжила она. – Или ты считаешь, что я готова броситься к тебе, кактолько ты меня позовешь?

– Убежден. А это кто приехал? Какой-то посол. У него такоеозабоченное выражение лица…

– Российский посол. Он, между прочим, одним из первыхвыразил соболезнование.

– Я думал, американский. Хотя они, наверное, одинаковосильно переживают случившееся. А насчет женщин, должен признаться, я все-такинемного изменился. Стал циником. Разве это не заметно?

Мимо них прошел Нодар. Он поздоровался с полковникомДжибладзе, кивнул Тамаре и Дронго и пошел к семье погибшего.

Чуть в стороне от нее все время находился еще один мужчина.Проходившие мимо кивали ему, словно выражая соболезнование. У него были темные,узкие щегольские усики, красивое породистое лицо, печальные глаза. С некоторымииз подходивших он здоровался как близкий знакомый.

– Кто это? – заинтересовался Дронго, чуть повернув голову,чтобы Тамара увидела, на кого он смотрит.

– Виталий Чхиквадзе, помощник генерала, – пояснила она. –Говорят, они были очень близки, дружили уже много лет. За его спиной стоит егожена. Она родственница супруги Гургенидзе.

– Виталий – один из лучших наших сотрудников, – вмешался вих разговор, услышав последние слова Тамары, полковник Джибладзе, – у него дваранения. Такие люди – гордость нашей полиции. Представляю, как он переживает,ведь они были не только родственниками, но и друзьями. Генерал Гургенидзе оченьему доверял.

В этот момент в толпе началось легкое движение. Стоявшие воцеплении сотрудники полиции начали оттеснять людей с проезжей части. Появилисьвысокие мужчины в штатском. Прибыло еще несколько машин с полицейскими. Инаконец, минут через пять подъехал кортеж президента республики.

Все замерли. В толпе прекратились разговоры. Президент вышелиз автомобиля. Он заметно постарел за последние годы, видимо, сказалосьнапряженное десятилетие, когда ценой неимоверных усилий ему удавалосьудерживать в республике стабильность, не давая общей ситуации сползти в хаос,столкновениям перерасти в новую гражданскую войну. Он был в мятом темномкостюме, с невыспавшимися красными от постоянного напряжения глазами. Проходя всопровождении телохранителей и сотрудников службы безопасности сквозь толпулюдей, Шеварднадзе по привычке здоровался с каждым, и почти все почтительноприветствовали его. Президент подошел к семье погибшего и, взяв за руку женугенерала, сказал ей несколько ободряющих фраз.

Находившийся рядом бывший зять даже выпрямился от сознаниясобственного величия. Ему очень хотелось, чтобы президент выразилсоболезнование и ему. Но тот пожал руку сыну, сказал несколько слов дочери иуже повернулся, чтобы отойти от семьи генерала. Тогда зять, протиснувшисьвперед, сам подал руку президенту. Удивленный президент посмотрел на незнакомцаи пожал ему руку, пробормотав слова соболезнования.

– Это зять генерала, – пояснил ему помощник, – он назначенсоветником нашего посла в Англии.

– Очень хорошо, – кивнул президент, вероятно, подумав, чтохоть таким способом отблагодарил семью генерала за его безупречную службу, –поезжайте в Лондон всей семьей. Для нас очень важно иметь хороших дипломатов втакой стране, как Англия.

– Безусловно, господин президент, – ответил зять, неуточняя, что давно развелся со своей супругой.

Президент повернулся и пошел обратно к автомобилю. Все сновазаволновались, словно ждали именно его, и в этом театральном действии былсыгран решающий акт.

– Мне нужно поговорить с этим дипломатом, – показал на зятяпогибшего Дронго.

– Только завтра, – напомнила Тамара, – сегодня к ним ездитьнельзя. Люди нас не поймут.

Наступил момент захоронения, и толпа начала напирать. Дронгос трудом выдерживал этот напор. Он взял за руку Тамару.

– Давай отсюда выбираться, – предложил он.

Она кивнула в знак согласия. Вместе с Джибладзе они с трудомпробились сквозь толпу, напиравшую все сильнее.