Но ведь отец Лилии Мегрилишвили тоже пережил этот распад. Идаже работал в благополучной Австралии во время всеобщего развала. Но послеслучившейся трагедии решил вернуться в Грузию. А что должно произойти со мной,чтобы я вернулся в Баку? Или я по-прежнему буду искать преступников по всемумиру и ностальгировать по прежней стране, которой нет уже столько лет? Может,мне пора уже завершать мои «сольные» выступления?»

– Вы знали генерала Гургенидзе до того, как поехали с ним вкомандировку? – спросил Дронго у своей собеседницы.

– Нет. Но я о нем много слышала.

– А генерала Аситашвили?

– Конечно, знала. Мы с ним несколько раз выезжали в подобныекомандировки.

– Он злоупотребляет спиртным?

Она вздрогнула:

– Почему вы спрашиваете?

– Мне так показалось.

– Иногда случается. Но никогда во время переговоров. Онслишком ответственный человек, профессиональный военный. Только послезавершения переговоров мог позволить себе такое. Но обычно запирался в своемномере и пил, никого не приглашая.

– Это худший вид пьянства – со своим отражением, –прокомментировал Дронго. – А для грузина почти невозможный. Но коли вы были сним в нескольких командировках, то скажите, пожалуйста, его поведение впоследней поездке отличалось от поведения во время других визитов?

– У нас были служебные командировки, господин Дронго, –предостерегающе проговорила Лилия. – Мне не хотелось бы говорить на эту тему. Яофицер и…

– Меня пригласили сюда для расследования убийства генералаГургенидзе, – напомнил Дронго. – Пригласили официальные грузинские власти.Неужели вы думаете, что нам разрешили бы подобную встречу, если бы она не быланужна в интересах дела? Не беспокойтесь. Мне не нужны ваши служебные секреты. Ядолжен понять, кто именно был заинтересован в смерти генерала Гургенидзе.

– Только не Аситашвили! Он его очень уважал. Я сама слышала,с каким уважением он говорил о генерале, хотя признавался, что вообще не любитполицейских.

– И тем не менее у них бывали размолвки?

– Откуда вы об этом знаете?

– Мне рассказал сам Аситашвили.

– Да, иногда они спорили. Но это были чисто служебные споры,не выходившие за обычные рамки. Ничего личного.

– Где они спорили?

– В каком смысле? – не поняла Лилия.

– В отеле? На улице? В машине? Во время переговоров? Вресторанах? Когда именно?

– Нет. В отелях они почти ничего не говорили. Знали, что вкомнатах могут быть прослушивающие устройства. Оба достаточно опытные генералы,чтобы позволить себе обсуждать важные темы в отеле, где мы останавливались. Ониобычно говорили во время прогулок. Один раз серьезно поспорили в самолете,когда мы летели из Лондона. И еще один раз в посольстве Грузии. Вышли из зданияи достаточно громко общались друг с другом.

– О чем шла речь?

Она снова хотела напомнить о служебной тайне, но, увидеввыражение лица Дронго, воздержалась.

– Генерал Гургенидзе считал, что мы слишком форсируем сроки,говорил о нашей ненужной торопливости. А генерал Аситашвили считал, что,наоборот, запаздываем. В этом и была суть их разногласий.

– Как вы думаете, американцы знали о разных подходах обоихгенералов?

– Думаю, догадывались. Я была свидетелем разговораамериканского генерала с Аситашвили. Американец сказал, что в полиции обычноработают консерваторы, не способные к переменам, тогда как в армии должны бытькомандиры, умеющие видеть перспективу. Мы поняли, что он имел в виду генералаГургенидзе.

– Американцы относились к нему хуже, чем к вашему генералу?

– Нет. Я бы не сказала. Одинаково хорошо. Нет, все было какобычно. За исключением этого разговора, о котором я вам рассказала. И еще одинраз Гургенидзе вошел к Аситашвили, когда мы все были в его номере, заявил, чтоненавидит услужливых людей. Нет, не людей. Сказал, что ненавидит услужливыхамериканцев. Мы поняли, что это относится к обслуживающему персоналу отеля. Онбыл явно не в духе и быстро ушел.

– С вами в командировке было достаточно много офицеров извашего ведомства. Как вы думаете, они знали о разногласиях между Аситашвили иГургенидзе?

– Конечно, знали. У каждого из генералов была своя позиция.

– И как к ним относились офицеры?

– В основном поддерживали Аситашвили. И наши офицеры, исотрудники МВД. После унизительного поражения в Абхазии у наших офицеров оченьвоинственный настрой. И чем дальше, тем больше. Прошло уже столько лет, а мы досих пор не можем вернуть беженцев в Сухуми. Я думаю, большинство офицеровподдерживали генерала Аситашвили.

– А вы? – неожиданно спросил Дронго. Она нахмурилась. В этотмомент в комнату вошел Мераб.

– Когда вы закончите? – поинтересовался он торжественнымголосом.

– Через десять минут, – пообещал Дронго, и хозяин дома тутже вышел.

Дронго глянул на свою собеседницу, ожидая ответа на заданныйвопрос. Было заметно, что она колеблется.

– Я переводчик, – сказала наконец Лилия. – Я не должна иметьсобственного мнения. Мне важно точно и качественно переводить сказанное наанглийский и обратно на грузинский.

– И тем не менее, как вы считаете? Мне важно знать вашемнение. Ведь вы выросли в Канаде, потом долго жили в Австралии. Приехали сюдаиз Москвы и окунулись в местную жизнь. Учитывая ваш жизненный опыт, вы должнывидеть проблемы гораздо шире, чем все остальные. Вы знаете, как к Грузииотносятся на Западе и в России. Так как вы считаете, кто из них был прав?

Лилия задумалась. И через несколько секунд ответила:

– У каждого своя правда. В чем-то был прав Гургенидзе, вчем-то Аситашвили. Нельзя однозначно встать на сторону одного из них. Мне таккажется…

– В таком случае в чем именно был прав погибший генералГургенидзе? Вы можете поточнее сформулировать?

– Он считал, что лимит переговоров с Россией не исчерпан.Говорил, что абхазскую проблему нельзя решить только с помощью приглашенныхамериканских специалистов. И ситуацию в Панкисском ущелье тоже нужно разрешатьс учетом договоренностей с Москвой. Мне кажется, он был не просто осторожен, азнал о проблемах, с которыми нам придется столкнуться. У Аситашвили был болеевоенный подход, если хотите. Он не учитывал гуманитарные аспекты этих проблем.

– Вам нужно работать в Министерстве иностранных дел, –улыбнулся Дронго. – Но вы мне еще не сказали, как вел себя Аситашвили. В егоповедении в США была заметна разница по сравнению с предыдущими поездками?