— Арчи.

— Арчибальд, что ли? — поднимает она бровь, губы подрагивают в попытке не смеяться.

— Артур. Друзья зовут Арчи.

— М.

— Спать? — киваю я ей на диван.

— Можешь ложиться, — словно позволяя.

— Спасибо, что разрешила, — хмыкаю я. — В душ хочешь?..

— Обойдусь.

Подтягивает ближе телефон. Пальчики бегут по экрану. Подносит, хмурясь, к уху. Вздрагивает от резкого звука, который слышу даже я: «абонент недоступен».

Мне становится как-то неуютно от этого ее звонка. Словно она швырнула мне на грудь кошку, умеющую одаренно скрести.

— Кому звоним? — всматриваюсь в ее лицо.

— Одному близкому человеку.

— Зачем?

Кивает на часы — четыре.

— Утро… «Завтра»… пришла пора «порешать».

«Одному близкому человеку». Так что ж он, черт возьми, тебя не забрал от твоего отчима?

Меня вспенивает, и дыхание срывается. Теперь точно не от возбуждения. Чувство собственности? Да. Я решаю твои проблемы, значит ты принадлежишь мне, Авария.

— Какому «близкому» человеку? — сжимаю я челюсти, перехватывая ее запястье.

Вынимаю телефон, отодвигаю подальше.

Дергает руку. Не отпускаю.

— Мне пора! — встает с кресла.

— Как это?.. — что-то в моих мозгах перещелкивает.

Нет, меня не накаляет, что она не ведется на попытку уложить ее быстро. Скорее, наоборот. Это импонирует мне, и я не собираюсь давить по-настоящему. Не прокатило — и ладно. Но я забрал ее оттуда и… Что «и»?

— Пусти.

Отпускаю.

— Куда ты собралась? Он же недоступен.

Кого я сейчас имею в виду — номер или «близкого человека»?

— Разберусь.

Могла бы — разобралась уже давно.

И все внутри меня протестует. Это пи**ец, как неправильно! Я убедил ее ехать со мной… Она доверилась мне…

Подхватывает рюкзак, вытягивает за провод зарядное из розетки.

Я мозгами понимаю, что достаточно сказать что-нибудь человеческое, пообещать не трогать, и она успокоится, останется. Но, бл*ть, мой язык не заточен под такие акробатические этюды.

Встаю в проходе арки.

— Ты никуда сейчас не поедешь. Мы ляжем спать, а утром…

Из зала две арки: одна в коридор, вторая на кухню, там шторы из костяшек, и кухня тоже имеет отдельный выход в коридор — своеобразное кольцо. И словно чувствуя, что вторая арка тоже выход, Авария молча разворачивается и уходит туда. Срываюсь следом, уже на кухне ловя ее за локоть. Дергается. Разворачиваю.

В глазах отвращение и… разочарование!

Это, почему-то, действует на меня, как пощечина. Да, надо признать, мне не хотелось бы разочаровывать ее.

Слова… да… нужно найти нормальные слова, чтобы она осталась, совсем не обязательно держать ее здесь силой. Ведь ей все равно некуда пойти. Иначе, хрен бы она поехала со мной. И я сказал, чтобы не боялась. А сейчас чувствую ее адреналин, хотя на лице никаких признаков страха, скорее вызов.

— Ты чего задергалась? — ловлю ее взгляд. — Я же сказал — не бойся.

Всё, это — мой максимум. Честно. Оправдываться — это, бл*ть, выше моих способностей, а выше головы не прыгнешь.

— Я хочу уйти.

— Куда?

— К своему парню.

Что?!

Эта пощечина чувствительнее предыдущей, и мне хочется шлепнуть ей в ответ. Не сильно. По носу. Чтобы особенно не задирала. И я не собираюсь ее отпускать. Пусть ее кент тусуется…

— Э, нет! Ты еще не отработала все свои косяки, детка! Начнем?

— Ты хочешь… чтобы я отработала?? — губка в отвращении вздрагивает вверх, а взгляд скользит ниже.

— Размечталась! — фыркаю я, следя за ее взглядом. — Гетеру я найду и понаряднее, — это я, конечно, несу бред, куда уж понаряднее? — А ты пока… — мой взгляд ищет, за что зацепиться. — Посуду помой!

— Помыть. Тебе. Посуду? — опасно прищуривается она.

Киваю.

Показательно закатывает рукава.

Реально собралась мыть?! — распахиваю я глаза. — Я, вообще, как бы, просто хотел потроллить немного её… ущипнуть за гонор… Покусаться там… Разогреть обстановку…

Отворачивается, открывает кран.

В растерянности смотрю, как она выдавливает моющее средство на губку. Поднимает чашку…

Да черт с тобой, — сам себе пожимаю плечами. — Мой.

Она не торопится, тщательно отмывая каждую чашку. Аккуратно составляет одну на другую — горкой. Сверху кружку, потом, хорошенько ополоснув, ставит еще одну, мою любимую, под кофе. Закрывает кран.

Вообще-то, еще сковорода… — на автомате отмечаю я про себя.

Но лучше пусть не трогает. А то мне уже, практически, неловко. Убедил девчонку ехать, заставил посуду мыть. Бред какой-то…

Вытирает руки полотенцем.

Берет чистую горку посуды в руки.

— Отработала?

Глазищи горят.

Растерянно киваю.

— Хорошо… — с размахом грохает это все на пол… Осколки, грохот… — … А то я могу еще окошко помыть, плазму, лицо твое начистить. Надо?

О*уевая, разглядываю беспредел. Весомый процент моего кухонного сервиза взорван. От возмущения в ушах стучит пульс. Поднимаю глаза.

— Ах ты, зараза… А ну-ка, иди сюда!!

Глаза снова большие, удивленные, почти детские! В грудь выстреливает ее адреналином, и это запускает во мне что-то очень-очень- очень…

Срывается с места, я за ней.

Под ногами скользят разбитые чашки. Вылетаем в коридор. Потом опять в комнату. Пару кругов вокруг кресла. Замираем, она за его спинкой. Резковато и агрессивно посмеиваемся, не отводя друг от друга глаз. Рывком задвигаю его к окну. Выскакивает! Рывок к кухне, но я успеваю наперерез, моя рука хватает воздух, она уворачивается. Запрыгивает на диван.

Ну, вот и все! — делаю шаг к ней, мои колени упираются в диван, ее спина в стену.

Меня прет, как пацана. Уже не от злости, а от этой охоты.

— Иди сюда…

— Если мы не найдем ее здесь, Арчи… Должны же быть какие-то подружки…

— Подружки? У Аварии? — отрицательно кручу головой.

— Бывший? — всматривается в мои глаза Гарик. — Катерина Федоровна говорила…

Давление у меня подскакивает.

— Да не было у нее никаких бывших!

— Откуда тебе зна…

— Оттуда.