— Тебя хочу.

— А я не тебя.

Другой мужчина…

Нет. Стоп.

Если я начну об этом думать, мы не поговорим. Я убью ее просто!

Но, почему-то, категорически ни о чем больше не могу говорить, кроме как…

— Ты плакала сейчас. Перед ним. Почему?

Это важно мне. Очень.

На секунду ее губы опять трогательно вздрагивают, но она сжимает их, отворачиваясь от меня.

— Если ты хочешь плакать, передо мной плачь, — сжимаю я челюсти. — Не смей ни перед кем больше.

— Какой в этом смысл?

— Я не знаю, какой в этом смысл. Ты скажи мне.

Она молчит, а я пытаюсь понять — какой в этом смысл.

— Говори.

— Нет никакого смысла.

Ее телефон в моей руке вздрагивает СМСкой.

Третий час…

— Пароль.

Встает. Идет на кухню. Костяшки штор гремят.

— Дверь замкнута, ты не выйдешь.

— Не выйду, так полетаю…

Машинально смотрю на дверь балкона. Нет. Не верю. Она, конечно, дура, но дура неглупая. Нет смысла в таких полетах.

Кручу в руках ее телефон.

Пароль графический. Тут логика не поможет. Это не цифровой, и даже не «пальчик», который можно и силой приложить к экрану.

Мне нужно попасть внутрь. Почему-то мне кажется это очень важным. И дело даже не в ревности… не только в ней.

Иду следом за ней на кухню.

Критически осматривает холодильник. Да, пустой… Как-то все не до этого было.

— Голодная?

— Чаю попью.

— Что заказать?

— Крылья…

Включает чайник. Не дождавшись, пока закипит, выключает, уходит в коридор. Иду за ней.

Возвращается в комнату, скидывает куртку. Открывает шкаф, там, внизу, постельное и плед. Забирает плед. Укутывается в него. Возвращается в кресло, закрывает глаза.

— Чай?

— Расхотела.

— Шампанского? Новый год, все-таки…

— Ну, так я тебя поздравляю, Арчи. «Как новый год встретишь, так и проведешь»… Это самый о*уительный праздник, что со мной случался. Спасибо за сказочный предстоящий год!

Праздник тебе не нравится? Хорошо.

Заношу из коридора елку.

— Ты хотела ёлку.

Скептически смотрит.

— Почему она сломана?

— Не входила в багажник.

— Купил бы поменьше.

— Ты хотела большую.

— Ну, ты же все равно отломал от нее половину. Смысл был — покупать большую?

Терпеливо закрываю глаза, сжимая пальцами переносицу.

Неужели непонятно? Когда я ее покупал, был уверен, что войдет.

Кладу на пол.

— Неадекватный…

Неадекватный?

— Кто это говорит? Прыгающая из окон девочка?

Она, почему-то, не отвечает, просто устало закрывая глаза. Почему? Раньше, пока не трахнешь как следует, она не останавливалась, провоцируя до последнего. Именно поэтому?

И у меня ноет все внутри от понимания этого факта. Не хочет меня больше…

Возвращаюсь за коробкой. Ставлю ее на стол.

— Вперед.

Вопросительно поднимает бровь.

— Наряжай свою ёлку.

Достаю из холодильника шампанское, бокалы, из закуски только яблоко и сырная нарезка. Набираю пиццерию — не берут. Суши — не отвечает. Кулинарию… Та же история! Новый год, да.

Режу яблоко на сырную тарелку. Забираю бокалы и бутылку.

Составляю все на стол. Наши кольца так и лежат там. Одно в другом.

Да, я не умею говорить. Не в принципе. Хреново получается именно с ней. И нам нужно расслабиться. Выпить. Открываю бутылку. Она с тревогой наблюдает за мной.

— Что? — разливаю шампанское в бокалы. — Обычное шампанское. Хорошее. Травить не собираюсь. Так придушу, если вдруг…

— Я не буду.

— С новым годом…

Чокаюсь об ее бокал. Выпиваю. Меня передергивает от вкуса. Не очень я шампанское…

Бокал не трогает. Мне уже сейчас хочется придушить ее и залить силой. Не по-настоящему, конечно. Это просто порыв. Опять издевается…

Достаю повестку в суд. Кладу перед ней.

Кольца, повестка… один бокал пустой, второй нетронутый.

Я смотрю на это все, и, наверное, моя крыша начинает подтекать. Почему-то рядом с ней всегда так, а сейчас особенно.

— Наряди елку, Яна, — не то чтобы я не понимаю, что это бред… — У нас семейный праздник.

Ее лицо болезненно вздрагивает.

— Она лежит на полу.

— От этого она не перестает быть елкой.

Открывает коробку, вытряхивает все сверху на ёлку. Потрошит гирлянды, конец с вилкой протягивает над столом, втыкает в розетку.

— Это что? — киваю я на елку.

— Авангард. «Я так вижу».

Гирлянды медленно мерцают, пряча за своими огоньками остальной хаос. Почти что сказочно.

Ладно. Пусть будет. Всё у нас через… авангард. И елка под стать.

Так…

Мне нужно сейчас сделать очень сложную, противоестественную для меня вещь. Но если я не сделаю это, со мной случится кое-что еще более противоестественное — ее не будет рядом. Совсем.

Встаю…

Медленно опускаюсь перед ней на колени. Ее глаза начинают увеличиваться. Я не могу прикасаться, и поэтому моя рука просто ложится рядом с ее.

Я не знаю, за что… Мне не за что. Но я видел, как на секунду с нее слетела маска тролля, и там, под ней, она плачет. Так, как будто бы есть, из-за чего. А значит, мне нужно…

— Яна… — хриплю я. — Прости меня…

Не знаю, чего я ожидал от этого. Но что-то идет не так. Я чувствую, как ее сносит. И ненависть ее чувствую, и разочарование, и отвращение.

Ее рука медленно отползает от моей, как будто я чем-то заражен.

— Если ты еще раз посмеешь извиниться… Я плюну тебе в лицо.

— Да за что?! — срывает меня. — Я не знаю, что тебе там наглючило… Но ты знаешь меня. И ты знаешь НАС. Неужели ты думаешь, что я стал бы с кем-то…

— Заткнись, Арчи. Мне неинтересно.

— Не прикасался я к Карине, и ни к кому другому тоже.

— Мне все равно.

Да, бл*ть, ДА! Я готов извиняться, оправдываться, обсуждать, договариваться, обещать! Что тебе еще нужно, что?!