— Прости, я отвлеклась, — проговорила она, предлагая той повторить сказанное, но Эмили только махнула рукой.

— Я вот что думаю, — терпеливо сообщила она, — если в Древней Греции сумели вырастить крылатого коня, может, и у нас получится?

— Какого крылатого коня? — оторопела Элизабет, пытаясь уловить ход мыслей сестры.

— Пегаса! — отрезала Эмили и с таким вниманием вгляделась в вороного жеребенка, словно увидела у него на спине пробивающиеся перья. — В книге, конечно, говорится, что он появился из головы Медузы Горгоны, но это же ерунда, Лиззи! Ну сама посуди! Во-первых, Медуза Горгона не лошадь, а ведьма со змеями вместо волос. Во-вторых, дети рождаются не из головы, а из живота. В-третьих, Персей должен был бы сразу зарубить Пегаса — а вдруг он тоже решил бы губить ни в чем не повинных людей? — а он его пожалел и даже отпустил. В общем, эта история совершенно неправдоподобна!

— А история о существовании крылатого коня? — прыснула Элизабет, чуть обескураженная подобными исследованиями. — Это же мифы, Эмили. Все равно что сказки.

— Все да не все! — возразила сестра. — Вот ты газет не читаешь, Лиззи, а там, между прочим, написано, что археологи обнаружили останки животного, напоминающего коня с крыльями. Значит, он все-таки был!

— Не читаю, потому что на две правдивые новости там будет десяток фантастических, — мягко улыбнулась Элизабет, не желая расстраивать сестру, однако уверенная в необходимости раскрыть ей глаза. — А ты, моя бедная Эмили, веришь всему подряд.

Сестра тут же насупилась и отвернулась: очевидно, расставаться со своими надеждами она никак не хотела. И Элизабет как никто ее понимала.

— А правда — это, конечно, дело Мортона? — буркнула Эмили. — Будь моя воля, я бы вообще запретила о нем писать! Он стольких людей погубил, что его уже надо повесить, а имя его — предать забвению! А газетчики только и знают — что истории покровавее разыскивать да на первую полосу вставлять. Неужели мистер Рид всерьез рассчитывает прищучить такого воротилу? Да тот же от него мокрого места не оставит!

Элизабет вздрогнула. Сколько гадких вещей она передумала про мистера Рида, вместо того чтобы попытаться найти ему какое-то оправдание. Но откуда Эмили могла знать о подобных вещах? Или это всего лишь ее воображение?

— Почему ты решила, что мистер Рид имеет какое-то отношение к Уильяму Мортону? — напряженно спросила Элизабет. Сестра передернула плечами.

— Все из той же газеты, — с легким превосходством ответила она. — Мистер Рид обвинил управляющего ткацкой фабрикой Мортона в нанесении увечий его помощнику и потребовал судебного разбирательства. Все уверены, что это станет той самой каплей, что утопит Уильяма Мортона. Помощник-то у мистера Рида не из простого рода. Если он выживет и даст показания…

Элизабет тряхнула головой. Эмили говорила какими-то казенными фразами, как будто столько раз перечитала статью, что почти выучила ее наизусть. Чем ее столь увлек скучный текст в «Таймс», Элизабет не могла даже предположить. Однако выдумать подобный сюжет младшая сестра точно не сумела бы, а потому ее слова больше не подвергались сомнению.

— Эмили, с каких пор тебе интересны такие вещи? — спросила Элизабет, мысленно ругая себя за то, что ей они оказались не интересны вовсе. — Мистер Рид нам совсем чужой…

Сестра нахмурилась.

— С тех пор, как миссис Бенсон обвинила его в воровстве, — недовольно произнесла она и отвернулась. И Элизабет вспомнила, как однажды сия достойная женщина поймала за руку Эмили, якобы пытавшуюся вытрясти деньги из стоявшей в церкви банки под милостыню. Миссис Бенсон протащила юную преступницу через всю деревню, не преминув в воспитательных целях рассказать каждому встречному о дурных наклонностях младшей мисс Уивер и с читаемым осуждением передав ее в руки отцу. Какие упреки услышал тот в свой адрес и в адрес дочери, Элизабет не знала, но подозревала, что миссис Бенсон на них не поскупилась. Однако отец, к его чести, не стал добивать заплаканную Эмили, а сначала решил выяснить причину такого поведения дочери.

И оказалось, что Эмили случайно вместо милостыни бросила в банку оставленную ей мамой монетку-оберег, которую всегда носила с собой. А когда ее пальчики не смогли пролезть в узкое отверстие для мелочи, она попыталась открыть банку и именно в этот момент была застукана миссис Бенсон.

Папе потом долго пришлось оправдываться перед соседями, однако он не погнушался отправиться в церковь и выудить из банки сокровище Эмили.

Элизабет тогда осознала, насколько им с сестрой повезло иметь такого заботливого, понимающего и любящего отца. Был ли у Энтони Рида кто-то, способный за него заступиться? И правду ли в таком случае сказала про него миссис Бенсон?

Элизабет снова вздохнула и ласково обняла сестру, до сих пор переживающую то свое унижение и несправедливость чужих обвинений.

— Мама тоже все время стремилась защитить обиженных, — с легкой грустью сказала она. — Ты очень на нее похожа.

Эмили сбросила напряжение и сжала в ладони висевший теперь у нее на шее мамин оберег, а Элизабет подумала, что когда-то в детстве и у нее был такой. Куда он делся, вспомнить сейчас казалось невозможным. У Элизабет остались мамины украшения, но ни одно из них не могло заменить простенькой неброской монетки, надетой мамой на шею новорожденной дочери.

— Мистер Рид тоже так сказал, — довольно улыбнулась Эмили, и Элизабет посмотрела на нее с удивлением. Мог ли мистер Рид знать их с Эмили мать? Или он просто увидел портрет Фэй Уивер в гостиной Ноблхоса? Впрочем, это не имело особого значения. Куда как важнее казалась статья в «Таймс», о которой рассказала Эмили. Элизабет не терпелось вернуться домой и лично ознакомиться с ее содержанием. Вдруг Эмили пропустила что-то важное? Или вообще неправильно поняла, и Элизабет напрасно прониклась надеждой на благородство мистера Рида? Или…

Ох, она так устала от неизвестности и неопределенности! Чего уж скрывать: Энтони Рид растревожил ее душу, и вовсе не окружающий его ореол загадочности был тому причиной. Ведь не из простой прихоти он решил к ней посвататься? Папа говорил, что мистер Рид влюбился в нее с первого взгляда, и Элизабет, обделенной мужским вниманием, безумно хотелось в этом убедиться. Нет, и сердцем, и разумом она отказывалась верить дурным слухам о нем и радовалась всякий раз, когда те опровергались. Мистер Рид спас ее отца, выступил против Уильяма Мортона, он…

Почему же он не возвращается? Хоть на пару дней, чтобы заглянуть, как обещал, на обед и дать Элизабет возможность еще немного себя узнать? Если бы он испытывал к ней нежные чувства, наверное, стремился бы к новой встрече. Или у мужчин нет потребности постоянно видеть любимую? Элизабет, на самом деле, ничего не знала ни о них, ни о любви. В наивных девичьих мечтах ей почему-то всегда представлялось, как они с избранником несутся на лошадях через усыпанное маргаритками поле, перегоняя друг друга и смеясь в голос, и он позволяет ей вырваться вперед, а потом догоняет, перехватывает повод, останавливает и целует — жарко, долго, безрассудно…