Это не был, в обычном смысле, шифр: просто, чтобы правильно понять текст, нужно было немного знать жреца и его манеру изьясняться. «Не дурак», с которым можно «выпить» — значит, с предъявителем можно иметь дело. Но, так как тот «не любит платить» — не стоило надеяться на бескорыстную помощь. «Золото» означало не только высокую цену, но и высокую ценность возможной пользы, а «проверьте» со знаком вопроса — полностью жрец за предъявителя не ручался и предлагал получателю записки решать самому, по обстоятельствам, стоит ли игра свеч.

— Кстати, что означает этот странный символ? — Хиу показал грязным пальцем на нарисованный на записке серп.

Серп означал адресатов записки; весьма узкий круг.

— Ничего особенного, — сказал Вэл. — Любимый рисунок одного нашего общего знакомого.

Хиу недоверчиво прищурился, но расспрашивать не стал.

— При каких обстоятельствах вы получили записку? — спросил Вэл.

— Волшебник сам ее нам дал. Перед тем, как уйти на Ирдакий в свой последний поход: мы стояли тогда в порту. — Хоу смерил Вэла тяжелым взглядом. — Сказал, чтобы, если возникнет надобность — мы показали ее кому-нибудь из его друзей. Или, в самом крайнем случае, кому угодно в Ордене.

Проверить эту историю было никак нельзя.

— Какие дела вас связывали со Стефаном? — продолжил расспросы Вэл.

— Он хотел узнать о Змее, мы — о том, что уже известно ему. Никто из нас не преуспел, но мы расстались в добрых отношениях. Достаточно добрых, чтобы не ожидать подобной подлости. — Хоу скривился, посмотрев на записку. Похоже, гордость была его слабым местом. — Вам не повезло стать смотрителем здесь, господин Ранл, но для нас это большая удача. Если, конечно, вы согласитесь сотрудничать.

Вэл откинулся на скамье. Две пары глаз пристально разглядывали его.

— Можете не отвечать сразу, смотритель Ранл, — сказал Хоу. — Найдете нас в порту, на «Коар-до». Но не откладывайте надолго. Есть кое-что, что вам стоит услышать поскорее.

— Тогда, почему бы не сказать это сразу?

— Услуга за услугу — разве не так принято у людей?

«Смотря у каких людей. — подумал Вэл. — У занятых важным делом и заслуживающих доверия — нет, обычно не так».

Он убрал записку в конверт и протянул рудокопу.

— Не надо, — Хиу неожиданно улыбнулся. — Сохраните у себя… Она ведь дорога вам? А то мой ворчливый «до» однажды выбросит ее в море. Оставьте, в знак нашей симпатии.

В симпатии рудокопа Вэл глубоко сомневался, но в наблюдательности ему было не откажешь.

— Мы будем ждать вас, смотритель Ранл. — Пока Вэл рассеивал хьорхи на стенах, две пары глаз внимательно ловили каждое его движение; Хоу говорил тихо, но твердо. — Мы честны с вами: однажды может получиться так, что вы пожалеете о своем визите к нам: но, если вы откажетесь — пожалеете о том намного раньше.

* * *

В голове шумело от вина, от разговоров, от усталости… Рудокоп остался уничтожать запасы еды в доме развлечений: на улице не было ни души.

Вэл, мгновение поколебавшись, подошел к пирамидке Солнцеликого.

Янтарный шар медленно вращался вокруг своей оси. Так старый, оплывший от пьянства и дурной пищи земледелец по привычке оглядывает обесплодевшее поле, даже понимая, что с него нечего больше взять….

Вэл протянул руку:

— Света и жизни господин великий Абхе, да не потускнеет лик твой! Слышишь ли ты меня?

В темной глубине шара сверкнула золотистая искра.

— Тепло твое — пища наша, и непоколебим Закон твой, — продолжал Вэл. — Но дурные дела творятся под небом твоим, Солнцеликий! Поможишь ли ты нам в это непростое время?

Показалось, или искра разгорелась чуть ярче?

— Подскажи, прошу, на какую дорогу должно ступить нам должно! — Вэл повысил голос. — Как отзовутся на земле шаги наши, прошу, ответь, господин Солнцеликий Абхе!

Шар погас.

Темно-рыжая глубина затягивала взгляд.

Стрелки часов словно бежали назад, небо бугрилось потолочной резьбой, за спиной на темной улицы поднимались из глубин памяти колонны святилища в Сабде…

«— Мерзавец ты, Солнцеликий!

Вэл, оборачиваясь на голос, еще успел увидеть, как глубина шара полыхнула огненно-рыжим.

— Джара! — воскликнул он. — Когда вы вернулись?

— Только что. — Поводырь прошла по залу и встала рядом. Черные символы на лице и кистях жрицы в свечном свете дрожали, будто живые; искра в шаре слабо тлела. — Что же ты за бог, Солнцеликий Абхе, если оскорбления достигают ушей твоих лучше молитв?

— Это очень по-человечески, — пробормотал Вэл. Ему было неловко перед Солнцеликим — за Джару, и перед Джарой за себя — за то, что та застала его молящимся у алтаря

— Это все попросту очень глупо. — Тонкие губы жрицы-поводыря сложились в подобие улыбки. — Но не глупее, чем молиться безразличному божеству — или выкрикивать ему оскорбления, как думаешь?»

Смотритель Вэл Ранл встряхнул головой, разгоняя наваждение. И пошел домой.

Хьори мерцало вокруг, разгоняя ночь. Над площадью в воздухе покачивался аэростат — как дохлая рыба, всплывшая брюхом к небу.

Если исчезнет вся эта иллюминация, подумал Вэл, горожане ослепнут, будто их заперли в чулане.

Ему не хватало, до зубовного скрежета не хватало дороги. И все же он сам согласился сперва на несерьезную должность в Дакене, а затем на место смотрителя здесь. В главной причине он не сознался бы и с ножом у горла — хотя подозревал, что все, кому не надо, и так догадывались, просто тактично предпочитали молчать.

Стефан Арджанский и Джара Баред. Джара-Убийца. Поводырь. К невозможно было относится, как к простому человеку, как к обычной женщине.

Он восхищался ей. Любил ее.

Если взглянуть со стороны — едва ли у Джары был повод для недовольства, а у Арджанского волшебника — для ревности. Едва ли в странных отношениях двух белых жрецов вообще нашлось бы место такому слову… Но это не мешало Вэлу чувствовать себя негодяем; если быть точным — несчастным «и-поделом-тебе» негодяем. Стэфан был дорог ему как наставник и как друг, поэтому Вэл, отчаявшись перебороть себя, предпочел удрать. Не в хьор-гвардию, дававшую слишком много свободы, а за дакенские стены — туда, где жрецы появлялись нечасто…

Потом он встретил Рину… И со временем все устаканилось.

Ему казалось так: до треклятых толчков, отправивших корабль жрецов на дно морское. Он принял разлуку, но этой нелепости принять до сих пор не мог. А Райнберг был шансом… маленьким, но реальным шансом что-нибудь выяснить; а если не выяснить, то хотя бы подобраться к тем тайнам, до которых так и не дотянулся Стэфан. Однако пока в городе и вокруг города творилось такое, что секреты жрецов и тайны мироздания отошли на второй план… Или же он понимал все неверно, и неразгаданные загадки стали важны, как никогда?