«Почему вращаются шары? — Он посмотрел на небо. — Не потому ли, что кому-то по душе наблюдать за их вращением?»

Впереди показался небольшой двухэтажный дом с остроконечной крышей и фениксом на коньке: Вэл улыбнулся и ускорил шаг.

— Смотритель Ранл! Еще чуть-чуть, и я бы начала беспокоиться. — Рина встречала его в дверях и глядела с укоризной. — Где ты так набрался? Вэл?!

Он крепко обнял жену, зарывшись в лицом в мягкие, пахнущие медом и ромашкой волосы. Не считая матери и сестер, за свою жизнь Вэл Ранл любил двух женщин, и больше всего на свете боялся потерять и вторую.

По обветшалому коридору Валканской резиденции гуляли сквозняки.

— Ну, ну, осторожней! — Угрюмого вида служитель придержал Наю за плечо, когда та оступилась на подгнившей доске. — Вас велено привести в целости и сохранности. Как думаешь, сколько синяков за один твой мне поставит Собачник? Не меньше дюжины!

Служитель-гвардеец пытался шутить и казаться дружелюбным, но у него это не очень-то получалось. На помятом, со всклокоченной бородой лице явственно проступало желание оказаться где-нибудь совсем в другом месте. Например, й постели.

Ная посмотрела на брата, шедшего на пару шагов впереди. Они проговорили почти всю ночь, но так ничего и не придумали. Пока у них оставался один-единственный путь: подчиняться и надеяться на лучшее.

Утро выдалось промозглым и пасмурным, точь-в-точь под настроение. При свете дня Валканская резиденция выглядела почти так же неприветливо, как и ночью. Пройдя мимо трех длинных и угрюмых двухэтажных домов — таких же, как тот, из которого только что вышли — они оказались на небольшой квадратной площадке.

— Не сюда. — Гвардеец остановил Наю, когда та было свернула к высокому, красиво отделанному резьбой дому, где накануне их допрашивал смотритель Далт. — За мной! — Он уверенно зашагал через площадь. — Тут хьор-гвардия отрабатывает построение. Эх, знали бы вы, сколько достойных людей зря стоптали здесь сапоги!

Ная очень сомневалась, стоит ли ей это знать.

С площади они сошли на аллею диковинных больших деревьев с иглами вместо листьев..

— Напомни мне, девушка, что б я потом отвел тебя к нашим бабам, — сказал гвардеец, — дадут подходящую для дороги одежду, ну, и все прочее… Все, пришли.

Между деревьями, пощипывая пожухлую траву, стоял белый в серых яблоках конь. Гвардеец растеряно огляделся.

— Господин жрец, я привел их! Господин жрец?

Ответом была тишина.

Служитель выругался сквозь зубы: «Бездна его забери, куда этот недоумок подевался?»

Ная подняла с земли обломанную ветку. Иглы были мягкие на ощупь и отливали синевой.

— Господин жрец!!! — снова крикнул служитель.

— Я не глухой, — глубокий мелодичный голос раздался откуда-то сверху. Ная запрокинула голову, чтобы разглядеть говорящего — и время споткнулось, замерло, подернутое инеем.

Жрец медленно и немного неловко начал спускаться с дерева.

Белый, удивительно чистый для такой погоды плащ-накидка, цеплявшийся за ветки, скрывал просторные светлые одежды. Длинные волосы, заплетенные в косу, аккуратная борода, даже кожа на лице, там, где ее не пересекали черно-багровые полосы — все имело неестественный молочно-белый оттенок.

И глаза.

Казалось, они вовсе были лишены зрачка и радужки — столь бледными те были. Взгляд жутких бельм пронизывал насквозь, отдаваясь мертвенным холодом в затылке.

— Что бы кто ни говорил, слышу я прекрасно, как и большинство недоумков. — Жрец тем временем спрыгнул на землю. На чуть розоватых губах играла неестественная широкая улыбка. — Благодарю за службу! Можешь идти досыпать, Бонар-Винный погреб.

Гвардеец побледнел под стать жрецу, но остался на месте.

— Я сам решаю, куда мне идти, Собачник. — Кадык на его толстой шее мерно подергивался: вверх-вниз, вверх-вниз.

— Ну тогда стой здесь. — Жрец потерял к служителю интерес. повернулся к Хоно. — Рад знакомству, юноша. Ты умеешь ездить верхом?

— Это еще зачем? — спросил Хоно.

Ная вздрогнула, увидев, как брат с вызовом шагнул вперед:

— Почему мы должны с тобой ехать?! — Он уставился на жреца. Тот по-прежнему приторно улыбался:

— Я спрашивал не об этом.

— Что, силой нас потащишь?

— Нет. Надеюсь, нет. — Жрец по-прежнему улыбался. Отметины у него на лице сошлись друг с другом.

Хоно сжал кулаки. Выглядело это не грозно, а глупо.

— Мы не хотим ехать неизвестно куда, неизвестно зачем и неизвестно с кем!

— Сожалею, юноша, но выбора у тебя нет. — Жрец развел руками. — Так как у тебя с лошадьми?

Ная почувствовала, как на спине выступает холодный пот: «Если брат скажет еще хоть слово…»

Но Хоно замолчал, глядя куда-то ей за спину.

— Эй, пост… постойте!! — крикнули сзади.

Ная обернулась и едва сдержала радостный вскрик. По аллее к ним быстро шел — почти бежал — магистр Лин Валб.

* * *

Лин согнулся, пытаясь восстановить дыхание. Так он не бегал, кажется, с тех пор, как послушником воровал в Валкане груши из чужих садов.

Он представил себя со стороны. Небрежно одетый, запыхавшийся, красный, как ирдакийский карп…

«Да какой дурак будет тебя слушать, магистр?»

— Почему вы не можете объяснить, куда поедете, господин… э… Собачник? — выдавил из себя Лин, чуть отдышавшись.

Жрец в ответ зашелся тшелестящим смехом.

— Простите… Я сказал что-то смешное? — осведомился Лин.

— Ничего. Пусть будет «господин Собачник». — Жрец сдавленно хмыкнул. — Но почему же сразу «не могу» объяснить? Может, я просто не хочу. А что вы собрались делать с теми объяснениями, молодой человек? Многие знания — многие печали.

Лин опустил взгляд на носки своих сапог.

И правда, что?

Смотритель однозначно дал понять — его судьба брата с сестрой не касается и касаться не может: их обвиняли в убийстве, а защита убийц могла повредить и без того пошатнувшейся репутации Ордена.

Закон шагов не только разделял людей, но и запрещал воровство и убийства для всех: для оседлых, для бродяг, для служителей, даже для белых жрецов… Хотя те, у кого были туже набиты кошельки и тяжелее кулаки, все равно умудрялись толковать некоторые его положения в свою пользу.

Оставаться на месте Нае с Хоно в любом случае больше было нельзя: еще день — и их астши приросли бы к стенам. Однако, выйдя от старика Уво, Лин все равно сломя голову помчался к месту встречи. Слишком уж все складывалось… Противно.