— Ты еще спрашиваешь! Да ты получишь ее в золоченой рамочке! А Грегор получит семьдесят крон в утешение за обиду и оскорбление. и все, все остальные получат очень хорошее возмещение. Я намерен завести дело на самого себя. То то я разгуляюсь на радостях! Выиграл — хорошо! Проиграл — еще лучше! Такое дело пойдет, что только держись! До чего же я вас всех люблю, даже в груди что-то ноет, да еще как ноет-то! Ну и пускай себе — мне все нипочем!

в тот вечер в пансионате праздник шумел допоздна. В «Раздолье» не раз уже бывали праздники, но этот был всем праздникам праздник Все собрались на кухне, и Марио тотчас же принялся стряпать сложные блюда из макарон, распевая за работой итальянские бобриные песни!

А Людо Карсон с каждой минутой все веселел и веселел. Он крутился, пытаясь поймать собственный хвост, объяснялся в любви и всех нахваливал. Он так разошелся, что никак не мог угомониться.

Но и остальные звери тоже веселились все больше и больше.

— Кончен кошмар! — крикнул Бенни и принялся отплясывать чечетку, прищелкивая коготками. — Свобода слова, свобода зверей!

— Свобода слова! Свобода зверей! — громко подхватили все остальные. — Свобода слова! Свобода зверей!

Когда они закончили пировать, оказалось, что уже рассвело. Радостно гавкая, Людо выбежал в сад приветствовать восход солнца, а Самсон и Роберто с друзьями остались еще посидеть за столом, продолжая веселые разговоры. Им пришлось пережить трудные дни, но теперь все плохое было уже позади.

— Никто по-настоящему не ценит свободу, пока не потеряет, — изрек фон Страус.

— Что верно, то верно! — сказал Самсон. — А уж как хорошо, когда она снова вернется!

— Я ужасно всех вас люблю! — сказала Улли, удобно свернувшись на коленях Греты. — Это истинная правда. — И с этими словами Улли уснула.

Марио кашлянул, прочищая горло:

— Мне пора лететь домой. К сожалению, это тоже правда. Меня заждались моя работа и матушка. И благодаря вам я вернусь с секретным рецептом патера Пьетро.

— А как же я? — заскулил Самсон. — Ты же обещал сделать мне прическу, которая будет держаться!

— Да, действительно! — вспомнил Марио. Немного подумав, он отворил окно в сад и с итальянской непосредственностью громко крикнул:

— Эй, Людо, счастливый везунчик! Быстро ко мне!

Людо примчался и с выражением радостного ожидания на морде сел перед Марио, барабаня хвостом и свесив набок язык.

— У тебя такая густая, роскошная шерсть, начал Марио. — А я обещал Самсону сделать ему настоящую накладку ручной работы. Видишь, он немного облез и на макушке у него намечается плешь.

— Для меня это честь! — воскликнул Людо. Если надо, можешь забрать всю мою шерсть до последнего волоска! — И, вскочив на лапы, он стал дергать себя за лохмы, готовый выпрыгнуть из шкуры.

— Тише, тише! — остановил его Марио ласково, но твердо. — Принеси ножницы, Грета!

Грета принесла ножницы, и вдвоем с Марио они начали состригать у Людо подходящие прядки, а Роберто тем временем, позвав фон Страуса, уединился с ним на веранде.

Было ясное осеннее утро. Фьорд блестел как зеркало, и в воздухе чувствовался кисловатый, приятный запах опавшей листвы и яблок.

— Так или иначе, нам нужно как-нибудь от него отделаться, — сказал Роберто.

Фон Страус кивнул:

— И с этим нужно поторопиться, пока он не помнит себя от счастья. Я очень опасаюсь, что, как только пройдет действие бузинного сока, он снова начнет всех тиранить.

— Боюсь, что ты прав, — сказал Роберто. — Но как это сделать? Он же говорит, что нигде не чувствовал себя так хорошо и мы ему как родные.

Роберто и фон Страус погрузились в раздумья.

А на кухне тем временем Марио спешно мастерил паричок-накладку. Под его ловкими лапками шерсть на глазах принимала нужную форму, а когда паричок был готов, его приклеили Самсону на макушку. Получился белокурый паричок с идеальным итальянским пробором.

Все были просто сражены. Грета и Улли чуть не задохнулись от восхищения, а Людо с большущей проплешиной, выстриженной на спине, носился по комнате, подвывая от восторга.

— Какой же ты красавчик! — радовалась Грета. — Просто загляденье!

— Очуметь можно! — кричала Улли.

Бенни похохатывал, а сам уже торопливо записывал в блокнот: «Старый, потрепанный хозяин отеля помолодел на глазах»

— Большое-пребольшое тебе спасибо! — сказал Самсон, рассматривая себя в зеркале над мойкой. — Мне кажется, я стал другой собакой — собакой, которая может петь романсы и танцевать с молодыми красотками. Да, вот что значит внешний вид!

— Совершенно верно! — сказал Марио. — Ты стал обаятельным итальянским красавцем. Для этого я и старался. А что касается характера, то все знают, что ты всегда был веселым.

Между тем Людо Карсон, который до сих пор как угорелый крутился от счастья, внезапно остановился и замер как вкопанный.

— А который час? — спросил он растерянно. — И какое сегодня число?

— Сегодня пятнадцатое октября, — сказала ему Грета. — А времени еще только половина пятого утра.

Людо так и просиял от радости:

— Я еще успею в контору! Я ДОЛЖЕН успеть в контору! Ведь я уже столько дней не видел моих милых, милых товарищей по работе!

— Ты прав, они, наверное, ужасно по тебе соскучились, — нарочно поддакнул Бенни. — Как им, должно быть, грустно каждый день приходить на работу и не видеть тебя!

— А уж про ночи и говорить нечего! — поддержал его Самсон, поправляя перед зеркалом выбившийся волосок.

Людо зашелся лаем. И не успели звери мысленно вздохнуть с облегчением, как он уже пулей выскочил за дверь. Они еще долго слыша ли его удаляющийся лай.

— Ну прямо как за зайцем погнался! — хи-хи-кнул Бенни.

— Действительно, — сказал Грегор. — Будем надеяться, что звери из справочного бюро по туризму еще не отпустили оркестр бразильской самбы.

А час спустя Марио уже любовался «Раздольем над Фьордом» с небесной высоты. Легкий северный ветерок медленно подгонял воздушный шар в сторону Италии. На лужайке перед верандой стояли его новые друзья и махали ему платочками, лапами и клювами.

«Жизнь чудесна! — подумал Марио, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Жизнь чудесна и поразительна!»

Но тут он мысленно увидел матушку, которая ждала его дома в маленьком итальянском городке, и уж этого не мог выдержать. Он тоненько всхлипнул и заплакал по-настоящему. В правой лапе он сжимал секретный рецепт патера Пьетро.