– Не надо повторять глупости! – взвизгнулРуфус. – У нас тут меховое производство, мышей развелось невидимо, и для ихловли мы завели кошек. Наши животные обученные, они шкурки не портят, аобычная…

Я вздохнула и, перестав слушать Руфуса, пошлана вопли Нины. Когда я переступила порог, она стояла посреди помещения имонотонно кричала:

– Муму… Мумуша! Мумуленька!! Мумусик!!!

– Что ты делаешь? – удивилась я.

Нина осеклась.

– Ищу кисоньку, – через секунду ответила онаобычным голосом.

– Так ты ее не найдешь.

– А как надо? – спросила Нина.

Я начала осматривать офис, пошевелилазанавески, наклонилась под стол, потом заглянула под диван и радостно крикнула:

– Вот же она, в углу! Иди сюда.

– Где? – завизжала Нина. – Кисочка моя…

В ту же секунду в офис влез Руфус с пакетами.

– Здесь ваша шубка, – закурлыкал он, – а ещепрезенты от фирмы, эксклюзивная сумочка из меха, кошелек…

– Покажите! – Нина моментально потерялаинтерес к питомице.

Руфус начал шуршать бумагой, я постучала рукойпо полу и тихонечко сказала:

– Муму, ну иди же сюда!

Беленькое тельце поползло вперед, черезмгновение я схватила собачку за шиворот. Муму не оказывала никакогосопротивления и повисла в моих руках тряпочкой.

– Эй, – встряхнула я крошку, – ты как?

Муму издала странный звук – то ли стон, то липлач. Мне стало жаль перепуганную крошку. Очевидно, Муму что-то вроде игрушкидля Нины, девица относится к питомице, как к плюшевому мишке, то нянчит ее, тошвыряет на пол. Не удивлюсь, если при всей своей внешне безумной любви ксобачке хозяйка забывает ее вовремя покормить. Вон какая Муму тощая! И почемуона трясется?

– Нина! – позвала я.

– Еще давай плед, – донеслось от стола, накотором стояли пакеты, – сумки маловато будет.

– Нина! – повторила я попытку.

– Меховое одеяло нормального размера, –предприимчивая девица продолжала вымогать у Руфуса подарки. – Ишь, решилкошельком для таракана отделаться… Не выйдет!

– Мадам, покрывало из норки стоит тысячудолларов, – начал торг Руфус.

– Нина-а-а-а! – заорала я.

– Что? – обернулась девица.

Испытывая сильнейшее желание дать нахалке пошее, я собрала в кулак всю силу воли и деланно спокойно сказала:

– Во-первых, мне пора по своим делам.Во-вторых, Муму, похоже, плохо, она колотится в ознобе. Собачка заболела.

– Сунь ее в сумку, – скомандовала Нина, –забирай покупки и иди в автомобиль.

От столь откровенной бесцеремонности у меняпотемнело в глазах, и тут Муму, которую я машинально прижала к груди, быстроначала облизывать мой подбородок. Я пришла в себя, собачка-то не виновата, чтоее хозяйка хамка. Осторожно положив крохотное тельце в свою сумку, я вышла водвор и села в машину. Нина продолжила торг с Руфусом и не заметила моегобегства.

Добравшись до Пелоппонесуса, я притормозилаоколо ресторанчика, на котором пламенела вывеска «Русский сезон». Если учестьтот факт, что название написано на моем родном языке, следовало предположить,что с барменом мне удастся договориться.

В баре хозяйничала хрупкая блондинка. Увидевпосетительницу, она быстро затараторила по-гречески.

– Шпрехаете по-русски? – остановила я ее. Итут же удивилась идиотскому вопросу: ну отчего я вдруг произнесла глагол«шпрехать»?

– А як же ж! – заулыбалась женщина. – Мы сМелитополю. Чаю хочете? Али кофэ со сливками? Моментом сгоношу!

– Я ищу виллу «Олимпия». Не скажете, где онанаходится?

– Меня Галя зовут, – заговорщицки улыбнуласьбарменша. – А тэбэ як?

– Виола, – представилась я.

– Гарно, – одобрила Галя. – А зачем тэбэ«Олимпия»?

– Посмотреть, – обтекаемо ответила я.

– Снять хочешь? – с любопытством спросилаженщина.

– Ну… не знаю… Пока просто так, по садупоходить решила, – вздохнула я.

– Через Катьку действуешь?

– Это кто?

Галина навалилась грудью на стойку.

– Да ладно тэбе! Пелоппонесус нэвелики, уседруг друга знають, наших здесь як грязи. Кто замуж за грэков вышел, кто, як я,працовать приихал. В Мелоносе, за горой, дом престарелых, там санитарки имедсестры сплошь з Украины. А Катька… Усе про нее ведають. Вот уж комупофартило! Ейный мужик, Ваня… имя у него другэ, но его не произнести, вот икличем его Ваней…

– Галя, простите, пожалуйста, – решительноостановила я болтливую бабу, – мне нужно проехать в «Олимпию».

– Катька тэбе наврала, что дом классный исдаст его ейное хреновое риэлторское агентство задарма? Показала другие виллыза нереальные бабки, а потым про «Олимпию» спела? Так?

Я на всякий случай кивнула, Галя рассмеялась.

– Не верь. У дома страшная история. Там жилбольшой грэческий чоловик. Он на воровстве попался и в тюрьму сидэ. Жена отсрама помэрла, дочка в авиакатастрофе сгинула. Осталась «Олимпия» пустовать.Мужик-то хоть и живы, та за рэшеткой сидэ. Его адвокаты отбивають, но як там ишо, я не ведаю. О деталях Роза в курсе, она по довэренности виллу здае, аденьги на хозяйских законников тратит. Поняла?

– В принципе да, – кивнула я, вспомнив рассказЭммы про подругу-гречанку и ее отца, обвиненного во взяточничестве.

– Розка – ихняя батрачка, – с радостью, обретя«свежего» слушателя, сплетничала барменша. – Жуткая баба! Сама живэ неизвестногде, а «Олимпию» здае. Но последние два года туда никто не заглядывает.

– Почему? – заинтересовалась я.

– Проклятие Бриджиса, – закатила глаза Галя.

Я удивленно уставилась на нее.