Помощница вкатила еще один держатель. Судя поколичеству вешалок, Руфус был мегамногодетным отцом.

– Хм, ниче… – смилостивилась Нина. – Вон тотжуткий полушубочек хау матч?

– Ваш вкус безупречен! – закатил лживые глазаРуфус. – Лучшая модель! Подкладка шелк! Цельные шкурки бобра! Износа ему небудет!

Нина встала, лениво подошла к вешалке,тряхнула шубенку и констатировала:

– Гремит.

– Никогда! – энергично замотал головой Руфус.– Нежная, словно сливки.

– Шкурки перетянуты, – возвестила Нина, –передержаны в рассоле.

– Чтоб мне сгореть! – подпрыгнул хозяин. – Мыих не отмачиваем!

– И скока за хомячка? – осведомилась Нина.

– Бобр стоит десять тысяч.

– Мама, дай калькулятор… – скомандовала Нина.

Я, не растерявшись, протянула «доченьке»мобильный.

– Значитца, триста баксов, – заявила послекраткого молчания Нина.

– С ума сошли! – возмутился Руфус. – Сказалже: десять тысяч.

– Чего? – весьма натурально изумилась Нинуша.

– Долларов, – пояснил Руфус. – Это же бобр!

– Карликовая землеройка, – фыркнула Нина.

– Ладно, для вас девять штук, – слегка сбавилцену хозяин.

– Четыреста баксов и вон тот жилет в подарок,– не растерялась Нина.

– Жилет? – схватился за голову скорняк. –Дизайнерская душегрейка! Украшение подиума! В ней сама Лагерфельд ходила!

Я установилась в пол. Легендарный Лагерфельдмужчина. Хотя, вероятно, у него есть жена, я плохо знаю мир высокой моды. Можетбыть, мадам Лагерфельд супермодель?

– Ваще! – села в кресло Нина. – Четырестадвадцать.

– Восемь девятьсот.

– Четыреста тридцать.

– Восемь семьсот.

– Четыреста тридцать пять, – меланхоличнопродолжала Нина. И добавила: – Последняя цена. Ей-богу, грязная, никогда небывавшая у ветеринара крыса больше не стоит. Кстати! Грызуны – разносчики чумы!Санитарный врач в курсе, чем торгует господин Руфус? Прикольно, если нет. ВПелоппонесусе когда в последний раз холера случилась?

Вера отскочила от стойки и стала вытиратьладошки о джинсы. Нина заржала:

– Во, я права! Чего она дергается?

Руфус побагровел и прошипел какую-то фразупо-гречески.

– Чегось? – не поняла помощница.

– Вон пошла! – заревел хозяин по-русски иповернулся ко мне. – Мама, вам ведь нравится?

– Она глухонемая, – живо заявила Нина.

– А разговор понимает, глазами-то как чиркает…– отметил Руфус.

– Это у нее после подтяжки рожу перекосило, –буркнула Нина и, глядя на меня в упор, добавила: – Ни фига не слышит, короватупая, она только по губам читать умеет. Идите, мама, погуляйте по залу. Идите,идите… Мама, валите отсюда!

Я вздрогнула и пошла к окну. Руфус и Нинастали отчаянно торговаться. В конце концов хозяин сдался.

– Ладно, ваша взяла! Пятьсот!

– По рукам, – ответила Нина.

– Вы грабите мою семью, – выдвинул последнийаргумент Руфус.

– Это не мои проблемы, – не смутилась Нина. –Эй, Муму, ты где? Муму… Мумушечка! Мумуся! Где моя кошечка? Где? Где?? Где???

Я обернулась и увидела, что Нина пребывает встрашном волнении.

– Ты видела Муму? – кинулась ко мне попутчица.

Помня о своей немоте, я кивнула головой.

– Отвечай по-человечески, – приказала Нина.

– Да, видела, – послушалась я. – Муму сидит всумке, а ее ты оставила на полу в первом зале.

Нина развернулась и понеслась к двери.

– Кошечка моя! – выла она. – Муму, кисонька,доченька! Если с ней что-нибудь случилось, наш папочка вашу фабрику с землейсровняет! Петенька завтра прилетит, а кисоньки не-е-е-е-ет…

Громкий вопль взметнулся к потолку. Нинаисчезла, ухитрившись обогнать звук. Очевидно, Муму значила для нее слишкоммного.

Руфус уставился на меня.

– Вы умеете говорить? – изумленно спросил он.

Мне стало неудобно.

– Только сейчас научилась, – заверила яхозяина, радуясь, что хоть Вера не участвует в идиотском разговоре. – Отстресса я стремительно обрела речь.

Хозяин крякнул. Но тут в зал внеслась Вера игромко сообщила:

– В клетках с заготовками никакой Муму нет.Там только кошки от Димитроса, серо-голубые, с фермы.

Я разинула рот. Значит, Нина была права –мерзкий, улыбчивый, мармеладно-галантный мужик использует шкурки несчастныхкисок!

Руфус что-то быстро сказал Вере на греческом.

– Ась? – не поняла та и заверила: – Вы недергайтесь, я двери в скорняжную заперла, ее кошка по офису разгуливает, взакройную не попадет. Может, подманить хвостатую на сосиску?

– Заткнись, идиотка! – гаркнул Руфус. – Онапрекрасно разговаривает и еще лучше слышит!

– Кошка? – заморгала Вера.

– Клиентка, – зашипел хозяин. – Потомсообразишь, лучше ищи эту дрянь!

– Покупательницу? – снова попала впросакпомощница.

– С ногами, покрытыми шерстью, не знаю, какуюпо цвету кошечку ищем, – перешел на гекзаметр Руфус. Видно, в школах Греции досих пор детально изучают творчество Гомера.

Я решила внести ясность:

– Она собака.

– Кто? – хором спросили хозяин и продавщица.

– Кошечка, – уточнила я. – Ну то существо, чтов офисе осталось, Муму. Однако опасно разрешать клиентам входить на меховуюфабрику с домашними любимцами. Вдруг животное удерет, а скорняки превратят егов воротник? Хотя вы только что сказали: дверь в мастерскую закрыта.